Смотреть и видеть. Путеводитель по искусству восприятия

Во время прогулки с Финнеганом не произошло ничего такого, о чем можно было бы рассказать тому, кто ждет вас дома. Но теперь, когда я смотрела на Фина, я видела, как ярко расцвечен запахами наш мир. Квартал являл собой мозаику из ароматов, и по ним можно было прочитать историю дня. Следя за тем, на что обращает внимание Фин, я вспоминала запах детства: яркий, как запах восковых мелков, как плесневый аромат старой книги или запах новой машины. Я смотрела на ряды столбиков, окон и куч мусора с высоты собачьего носа. Я смотрела на себя со стороны – на то, как вслепую ковыляю на работу, в магазин, к машине, не замечая деталей, которые замечает Фин.

Мы с Фином уселись на диван. Я закрыла глаза и понюхала его шерсть: макушка пахла быстрыми реками; завитки ушей вызвали в памяти нагретое солнцем сиденье у окна. И я почувствовала, что пес обнюхивает меня в ответ.

Глава 12 Смотрим – и видим

Вам известен мой метод. Он базируется на сопоставлении всех незначительных улик[38].

Артур Конан Дойль

Как выяснилось, я пропустила почти все.

Я хлопнулась на пол и принялась шарить под скамейкой возле входной двери, пытаясь нащупать ботинки. Мне нужны были ботинки. Сегодня я собиралась вернуться к маршруту своей первой прогулки по кварталу, пройти его снова – в одиночку – и выяснить, что я увижу теперь.

Со времени той первой прогулки город особо не изменился. Конечно, появилось несколько новых домов, несколько прежних исчезло; бури повалили много деревьев, взамен люди посадили другие. На улицах появилось больше велосипедистов и больше людей, осуждающих велосипедистов. В моем районе открылся продуктовый магазин и закрылось полдюжины ресторанов. Но это было то же пространство, тот же самый район, тот же город.

Я надеялась: что-нибудь изменилось. И самым вероятным “чем-нибудь” была я сама.

Шел дождь. Сначала я подумала, что это может помешать прогулке, но потом обрадовалась: удары капель по зонту! Я сделала шаг наружу, экспериментируя с тем, как звук меняется, когда я поднимаю над головой зонт. Приятная дробь легкого дождя, казалось, должна была создавать дополнительный шум, однако зонт будто слегка смягчал уличные звуки. Они не стали тише, но стук дождя преобладал. Я натянула капюшон дождевика. Он заглушил почти все уличные звуки, и вместо них я услышала свое шумное дыхание. Все звуки моего движения – стук обуви о бетон, прикосновение ноги к дождевику, шорох ткани между рукой и телом – передавались моим ушам.

Я решила отказаться и от капюшона, и от зонтика. Выпрямившись с видом человека, выходящего из дома и приветствующего новый день (и сжимая в руке блокнот), я пошла по улице.

Внезапно меня охватила паника. Все выглядело очень знакомым. Вот вишневое дерево; вот соседнее кирпичное здание; там ограда, плющ, улица, дорожное движение. Все выглядело так, как и всегда. Улица не стала кинематографичной. Я не научилась смотреть глазами ребенка или глазами художника. Я не чувствовала никаких запахов.

Пока я стояла, размышляя над этой плачевной ситуацией, мой взгляд остановился на стене моего дома. Нижний этаж был облицован – чем? Известняком? Я подошла. Камень покрывали полосы, будто по нему провели граблями. Он больше напоминал бетон, чем известняк. И тут я увидела О. И огромную С. Я пригляделась. Вся поверхность была сложена из окаменелостей. Букву О, с виду прописную, сопровождало множество строчных о: каждая, возможно, была диском древней морской лилии. Засечки на букве C образовывало множество маленьких сосудов, похожих на губки. Вокруг них были беспорядочно разбросаны сломанные раковинки и иглы. Чем внимательнее я присматривалась, тем сильнее увиденное напоминало фрактал: от целых раковин к кусочкам и отпечаткам, в которых могли лежать кусочки.

Совсем другое дело! Я прожила в этом доме шесть лет, не замечая популяцию морских существ возле входа.

Низ стены был в пятнах от дождя. Авторство самых крупных разводов явно принадлежало собакам. Я заметила, что кто-то слишком сильно полил растение на подоконнике: на известняке были видны грязные потеки.

Я услышала звук за спиной: липкий от влаги ход шин по асфальту, похожий на то, как отрывают от катушки полоску скотча. Одна птица чирикала, другая спела длинную песню из шести нот.

Это была новая улица.