Смотри не перепутай, дракон!

– Ты едва меня не убила! – заорал хома, подпрыгнув на кровати.

Плюхнувшись на пузико, Сапа быстро подскочил, а затем проворно взбежал по моей руке и забрался на грудь. Встал на задние лапы и, сложив передние на пушистой грудке, обличительно повторил:

– Ты едва меня не убила!

– Значит, мы в расчете, – философски заключила я, сцедив зевоту в кулак. Спать хотелось зверски.

Но кое-кто мешал мне предаться разнузданной и беспробудной дреме.

– Я тут ее жду, понимаете ли, хочу оплатить долг… – вещал меж тем хома.

– Кровью? – уточнила я и, видя, как затряслись щеки хомяка, добавила: – Имей в виду: я предпочитаю, чтобы долг мне, если и платили этой самой кровью, то та должна быть в стейке слабой прожарки. Или хотя бы в кровяной колбаске.

Хомяк фыркнул и заявил:

– Я планировал заплатить тебе звонкой монетой, но если ты предпочитаешь натурой, ну, то есть едой, то я согласен…

– Нет-нет, монетами тоже сгодится. Желательно золотыми, – отозвалась я, как человек, который не сильно верит в творящийся бред, но считает, что если это бред выгодный, то можно с ним и согласиться.

– Это грабеж средь бела дня, – возмущенно выдохнул хомяк. Глянув в окно, он осекся: на улице уже была темень, и Сапа исправился: – Средь мрачной ночи!

– Ночь на то и дана ворам, чтобы грабить, – заключила я. – Чувствую, что еще немного, и отрублюсь прямо так, в платье, даже не укрывшись одеялом.

Камин уже протопили, дрова догорели и тлели только угли. Комната, конечно, была приведена в порядок после вчерашнего хомячьего зернового нашествия, но тепла это не прибавляло. Я лишь глянула на хомяка, который, казалось, готов лопнуть. То ли от возмущения, то ли от запасов. Жировых. А не спрятанных по норкам.

– Слушай, хома, ты ведь у нас мужчина. А мужчинам не подобает лицезреть дам в неглиже. Поэтому либо ты сейчас покидаешь мою спальню сам, либо я тебя торжественно выношу за шкирку, – тактично, как пушечное ядро, пробившее ворота замка, намекнула я.

– Сказала бы сразу, – пропыхтел хомяк и, встав на четыре лапки, продемонстрировал то место, которым часто поворачивалась ко мне удача – тыл. Им-то он и завилял, когда шустро соскочил с кровати и целеустремленно посеменил к двери.

Сапа нырнул между створкой и половицами, словно капля ртути, и просочился в коридор.

Я наконец-то осталась одна.

Собрав волю в кулак, встала, разделась, быстренько умылась и легла в постель, еще не подозревая, чем эта ночь меня удивит.

Очнулась я от странных скрежещущих звуков и насторожилась. Вспомнился гуль.

Резко села, меня бросило в холодный пот. Завертела головой, пытаясь понять, что происходит. И лишь потом увидела в тусклом свете луны силуэт хомы. Пушистик пятился, таща за собой мешочек. Именно последний и был причиной скрежета, а еще – звона, что обещал приятное пополнение кошелька.

– Это ты… – облегченно выдохнула я.

– А кого еще ты ждала? – возмущенно пропыхтел хомяк. – Я тут тебе долг тащу, и раз уж ты все равно не спишь, то помогай. Золотишко, знаешь ли, нелегкое.

Вставать не хотелось, воспоминания о холодных полах замка были еще свежи. Но мысли о том, что хома надорвется и заставит меня вправлять ему вылезшую от натуги грыжу, а то и вовсе затребует хомячьего психолога для врачевания душевных травм, побороли неприязнь к ледяным половицам. Я соскочила с постели и подхватила поклажу Сапы.

Простенький кошель из холстины оказался и вправду тяжел: едва ли не в пять раз больше хомячьего веса. Как только запасливый зверек смог его сволочь, оставалось загадкой. Однако факт оставался фактом: дотащил!

– Долг уплачен, – гордо возвестил хомяк и, ничтоже сумняшеся, прыгнул на постель. – А теперь, после праведных трудов, я собираюсь отдохнуть! – возвестил он и начал топтаться на одной из подушек. Той, что лежала с самого края. Не иначе пытался угнездиться.

– А ты для отдыха место, случаем, не перепутал? – уточнила я.

– Да какая тебе разница? – заявил хомяк, махнул лапой, а затем зевнул так, что обнажил не только клыки и десны, но и продемонстрировал глотку. – Я устал, у меня норки далеко, а у тебя здесь мягко и места много. Тем более, мы, считай, теперь партнеры.

– Какие еще партнеры? – фыркнула я. – Стратегические или спарринг?

– По постели! – выдал Сапиенс и с наглой пушистой мордой уснул!

Конечно, можно было выкинуть оккупанта с кровати, но было лень. Выслушивать еще потом его вопли. А постель и вправду большая. На ней хоть в футбол играй. Как-нибудь с хомой поместимся. Так что я лишь положила кошель на тумбочку, что стояла рядом, и тоже легла, чтобы встретить следующий день, если не полной сил, то хотя бы отдохнувшей.

Когда я проснулась утром, Сапы рядом уже не оказалось. Единственным доказательством того, что ночное присутствие хомяка было реальным, а не причудилось, стала небольшая ямка на подушке. Я лишь покачала головой, а затем оделась, привела себя в порядок и спустилась к завтраку.

В столовой я обнаружила лорда. Он помешивал чай. Глафирия же прислуживала хозяину. Увидев меня, она встрепенулась и затараторила:

– Сейчас, сейчас, все подам, как вы любите, леди.