Смотрящий

Башкир вышел на дорогу и несколько секунд вглядывался в сторону поворота, где их ожидали, просчитывая своим мозгом координаты и силу броска. Небольшой разбег, замах, скрестный шаг и предмет, названный в честь безобидного фрукта, но несущий смертельную опасность, взмыл в воздух. Он сразу залёг в небольшую канаву на обочине и пока происходил этот непродолжительный полёт, правая рука достала, зажав крепко пальцами вторую гранату. Глухой раскат с поднявшимся белым облаком дыма показало, что расчёт был идеально точным и это сразу подтвердили разрезавшие темноту крики боли от полученных ранений. Второй бросок не требовал корректировок, и после повторного взрыва наступила тишина.

— Добьём этих гадов, — отправив короткую очередь для поддержки отсутствия желания поднимать голову у оставшихся в живых, Башкир короткими перебежками, выплёвывая из ствола две-три пули, по обочине бросился в сторону засады, приглашая остальных совершить этот короткий осенний биатлон по пересеченной местности.

Боцман прекрасно понял его план и, зная, что гранат больше нет, поднял свою группу и также решительно рванулся к противнику, не забывая посылать впереди себя несколько маленьких с заостренными наконечниками изделий военно-промышленного комплекса. Не надо было быть сильным тактиком, чтобы знать — после артподготовки, только наступление, ибо в ней пропадает весь смысл. Перекрестный огонь, ставшим популярным в Первую мировую войну не утратил своей практичности, отбивая у врага волю к ответным атакующим действиям.

Со стороны засады не было не единого выстрела, что в глубине души напрягало Башкира. Это могло быть только по двум причинам. Первая, и самая маловероятная, все погибли после взрывов гранат, а вторая, оставшиеся невредимыми или с небольшими ранениями, отступили. Он всегда считал, что в таких ситуациях оставлять в живых, это создать себе проблему на будущее. Башкир обошёл машину, перекрывшую им дорогу, кузов которой с одной стороны был побит шрапнелью, но стекла, на удивление, остались целыми, до максимума обострив слух и зрение, которым могли бы позавидовать многие. Ещё не исчезнувшее в генах звериное чутьё подсказывало, что здесь никого нет. Он снял с пояса полицейский фонарик и включил его, то же самое сделали и другие — посещение ночного леса без источников света не было бы хорошей идеей.

— Боцман и Белый, прочесать лесополосу за кустарником и оставайтесь там, на стрёме, пока не позову, к домам не приближаться. А мы здесь всё облюбуем.

— За что уважаю тебя, так это за чёткость команд. Выполняем, — и, кинув взгляд на небольшую воронку, Боцман не удержался от улыбки и с наигранным упрёком, нравоучительным тоном, добавил, — а я говорил, больше гранат надо было брать. Что теперь волкам в логово кидать будем? Фонариками забросаем?

Башкир не успел подобрать на эту реплику жесткое колкое слово, как Боцман, вытянувшись по стойке смирно, опередил его вопросом по делу:

— Разрешите выполнять? — и, увидев испепеляющий взгляд бригадира, сам себе ответил. — Так точно! Есть!

Лучи фонариков забегали в разные стороны. Башкир сразу направился к колее проложенной им среди кустарника, в поисках стрелка, прокатившегося на капоте. Это не заняло много времени. Выражаясь медицинским языком, у него была тупая травма грудной клетки несовместимая с жизнью, а если сказать проще, он попал под пресс. Навскидку ему было лет двадцать или чуть больше, хотя застывшее и перекошенное от боли лицо, стремительно прибавляло возраст. У кого-то эта картина вызвала бы рвотный рефлекс, но для Башкира в ней не было ничего сверхотвратительного. Он присел над трупом и начал проверять карманы короткой кожаной куртки ради праздного интереса. Его мало волновало личность погибшего, но вдруг попадётся что-то заслуживающего внимания. Как, и ожидал, ничего интересного: дешёвый мобильный телефон, ключи, пачка сигарет с вложенной внутри зажигалкой, мелкие купюры. Это был представитель из той низшей категории уголовной братии, которой с лихвой хватало для счастья иметь возможность пострелять с автомата и потом, считая себя уже великим гангстером, рассказывать с решительным угрюмым лицом молодым девочкам о криминальных разборках. На завтра такоё мясо забывают, и никого уже не будет волновать, где он похоронен.

— Башкир, тут ещё один жмурик. Иди, посмотри. Мне кажется, я его где-то видел. Не могу вспомнить.

Этот экземпляр уже был знаком. Они однажды пересеклись года четыре назад, когда «центральные», набирая силу, поджимали в большом городе всё под себя.

— Да, это лепший кореш Толика. Помнишь, наезд на лодочных гаражах, когда нас откинули. Он тогда там присутствовал. Тоже, такой же гнилой, всё по беспределу. Так понимаю, он тут за командира… был.

— Точно, вспомнил.

— Автоматы оставьте, а магазины пригодятся. Пора ехать, Лесник ждёт.

Башкир негромко свистнул два раза, окликая назад карауливший дуэт в лесопосадке и остальных.

— Что-нибудь нашли, Боцман?