Смотрим кино, понимаем жизнь: 19 социологических очерков

Но дело в том, что сегодняшняя проблема не просто сложнее, она другая по своей сути. Это уже не обычный конфликт отцов и детей. Ведь любой конфликт – это форма коммуникации, означающей, что между поколениями все-таки есть содержательная связь – да, стороны не согласны, но они хотя бы слышат друг друга. Боюсь, что в наше время речь идет уже не о конфликте поколений, а о разрыве коммуникации. В предыдущих поколениях действительно конфликты отцов и детей были самым обычным делом. Мы в молодости постоянно конфликтовали со своими родителями, которые пытались (чаще всего безуспешно) научить нас уму-разуму, но при этом, следует сказать откровенно, мы были на них похожи. Сегодняшние дети конфликтуют с родителями значительно меньше или даже не конфликтуют вовсе, отношения между отцами и детьми заметно улучшились, это подмечают многие. Но из этого не следует, что между нами сохраняется понимание. Понимания-то как раз зачастую и нет. Новое поколение другое, и для конфликтов просто не возникает повода – жизнь разных поколений все больше разворачивается в ортогональных мирах.

Потеря ориентиров

Говоря все это, я не имею в виду, что мы, родители, ни в чем не виноваты. Но наша родительская вина совсем в другом. На нее указывает, в частности, психоаналитик Дмитрий Ольшанский. Родители сегодня уже не дают своим детям «правильных» образцов (которые те могут принять или решительно отвергнуть). Они не предлагают ничего, останавливаются и ретируются, получив любой отпор, потому что они сами оказались в неопределенности, потеряли четкие ориентиры. Родители ныне не столько толерантны, сколько растерянны.

Если вернуться к фильму, единственная претензия на воспитательный акт в нем – эпизод, когда отчим девушки-подростка бьет в наказание главного героя Сашу (Филипп Авдеев). Но делает он это скорее «для порядка» и быстро отступает: он сам не уверен в своем поступке, не видит в нем особого смысла, не хочет связываться, говорит, что его заставили. Привычные с былых советских времен воспитательные приемы (дать ремня) уже не работают. А новых приемов, оказывается, не придумано.

В советские времена нам, тогда еще молодым людям, было заметно «проще». Это было время прямых дорог. Нам говорили, что мы должны быть лучшими, но для этого нужно упорно трудиться и всегда поступать правильно: кушать кашу, строиться парами, хорошо учиться, заниматься спортом, дружить с хорошими мальчиками и девочками, ходить на собрания, зарабатывать деньги, откладывать их на черный день – словом, во всем быть достойным членом общества. И тогда ты получишь то, что сумел заслужить.

При этом одни безропотно шли в общем строю, другие уходили в тихий протест, становясь добровольными маргиналами (дворниками и сторожами), третьи (численное большинство) шли в строю с большой фигой в кармане, реализуя, в терминологии Алексея Юрчака, «стратегию вненаходимости»[101]. Но далее, в 1990–2000-е годы (именно тогда, когда миллениалы становились подростками, а затем молодыми взрослыми), родительские поколения перестали что-либо навязывать или делали это весьма неубедительно, ибо сами уже твердо не знали, как жить «правильно».

А раз все оказалось дозволенным, исчезла и основа для систематического межпоколенческого протеста. Ведь для бунтарства тоже нужны четкие ориентиры – мишени для стрельбы. Новые лишние люди появляются сегодня не потому, что их давят, а потому, что былое давление исчезло. А вместе с ним размылись ориентиры, мишени исчезли. В итоге неясно, что делать и с чем собственно бороться.

Наша проблема в том, что у нас нет проблем

Второе объяснение, предлагаемое нам в фильме, звучит из уст одного из главных героев Петра (Александр Кузнецов): «Наша проблема в том, что у нас нет проблем. Нам все кто-то доставил и принес. А мы только сидим и думаем, кто я и что я могу». Эти слова произносятся молодым человеком, но в них подсказывается версия, идущая как бы от старших поколений. Родители считают, что молодые пришли на все готовое. Это поколение сытых, им уже не нужно бороться за материальное существование. Иными словами, они «от жиру бесятся». Приведу характерный пример из своего опыта. Во время прямого эфира в конце 2018 г. на одной из популярных российских радиостанций, где мы обсуждали проблемы молодежи, было запущено голосование с вопросом о том, являются ли нынешние молодые люди скорее лентяями или мечтателями. Не будем оценивать адекватность самого вопроса. Скажем лишь, что 95 % радиослушателей (практически все) посчитали молодых лентяями.

Мне подобное объяснение кажется слишком примитивным. Если жизнь в чем-то стала полегче, это не означает исчезновения всяческих проблем. Просто эти проблемы стали другими. И хочется понять, что именно беспокоит молодое поколение.