Смуглая леди (сборник)

рассказывал. Однажды, говорит, во время такого зрелища Иуду чуть не убили. Вскочили

на сцену - и ну его таскать и топтать. Даже все скамейки поломали.

- Ну вот видите! - сказал Волк.

- Ну так что ж хорошего-то! - поднял глаза доктор. - Зверство! А апостола Петра, говорят, такой пьяница играл! Его каждый день из кабака за ноги выволакивали и бросали

около забора, а тут, - пожалуйста. Он - святой! Вокруг головы веночек золотой! Нет, мистер Джемс., язычество оно и есть язычество. Что там, у папистов, что здесь у моего

тестя! Женщины-то правы!

- И петух тогда кричал? - спросил Волк с любопытством. - На сцене?

- Наверное, - пожал плечами доктор. - А что тут хитрого? Мало ли у нас шутов! И

залают вам, и закукарекают - поднеси только! И Петр был пьяный, и Пилат, и Иуда! И все, вы говорите, укрепляет веру? А вы знаете, что они сейчас на сцене плетут? Вот только

времени нет, а то бы я вам рассказал что племянничек мистера Виллиама на его рождении

ляпнул. А мальчишке шестнадцати нет! И подучил его кто? Бербедж. Ведь вот, кажется, самый порядочный из них, а... Достопочтенный Кросс на что человек добрый, тихий, а и

тот тогда не выдержал!

- Что же он ляпнул? - спросил Волк.

- А! Говорить даже не хочется, - ответил Холл. Он положил рецепт на стол. - Тут все, что нужно, моя дорогая леди, - сказал он ласково. - Когда кто-нибудь поедет в Лондон, дадите ему это. Пусть заедет в аптеку возле моста. Я позавчера заходил, проверил, там все

это есть. Так! - он взглянул на Гроу и улыбнулся, как будто только что его увидел. - Ну, молодец, коллега, не запаздываете, сейчас поедем! Завтракали?

- Ну когда же?! - ответила за него Джен и вышла из комнаты. У нее была легкая

девичья походка.

Волк захлопнул Библию и бережно отнес ее в шкаф.

- Пошли, - сказал он. - Я вам, мистер Гроу, самую смирную дам, только не надо ее

понукать.

Втроем они подошли к конюшне. Рядом был большой курятник, и в нем бойко

переговаривались куры. Когда Волк взял в руки тяжелый замок и стал вставлять в него

ключ, заорал петух. Доктор поморщился.

Волк взглянул на него и улыбнулся.

- "И пропел петел третий раз", - сказал он. - И тогда Петр, - продолжал он с внезапным

вдохновением, - вспомнил слова Спасителя: "Прежде чем петух пропоет третий раз, ты

трижды отречешься от меня". И заплакал. Вот!

- Да, Христос понимал толк в таких вещах, - холодно и буднично ответил доктор, -

ведь среди двенадцати учеников был Иуда, Фома неверный и этот Петр. Но только не

всякий возглашающий: "Господи, Господи, я люблю тебя", спасется. Вот что я хотел

сказать вам. Мистера Виллиама всю жизнь любили через край, а что толку?

Волк распахнул конюшню и вошел. Пахнуло, как из медвежьего садка, соломой и

животным теплом. Он вышел, ведя под уздцы молодую лошадь. Она горячилась, косила

большим карим глазом, взметывала голову и переступала с ноги на ногу.

- Это вам, мистер Гроу, - сказал Волк. - Ну-ну-ну, моя красавица! - он похлопал ее по

спине. - Чувствует чужих, не любит уезжать от хозяина... Ничего, ничего! Не бойся, не

бойся, через три дня тут будешь.

- Зачем через три? - возразил доктор. - Как доедем, я сразу ее отошлю со своим

конюхом. Так! - Он вынул кошелек. - Ну, дорогой, благодарю вас за все, и вот...

- И не вздумайте! - резко отвел его руку и сам отстранился Волк. - Мистер Виллиам -

крестный нашего сына. Нет, нет, сейчас же уберите, а то обидите насмерть!

Доктор спрятал кошелек.

- Ну что ж, давайте я тогда обниму вас, мистер Джемс, - сказал он спокойно. - Дай Бог

вам и вашей очаровательной жене всего, всего. Я думаю, то лекарство, что я выписал, поможет.

Вошла Джен с сумкой.

- Вот, мистер Саймонс, - сказала она, обращаясь к нему по имени. - Здесь жареная

курица, и кроме того, я положила кувшин с медом.

Волк выпустил из объятий Холла и вошел в конюшню. Джен метнула ему в спину

быстрый взгляд и продолжала:

- Я очень прошу вас. - И, пока Гроу принимал у нее сумку, она украдкой крепко

пожала ему руку. - Очень! Доктору будет некогда, а вы уж не поленитесь, с каждой оказией

давайте нам весточку о мистере Виллиаме. Вся наша семья обеспокоена. Это наш друг, у

нас его так любят.

Доктор с улыбкой посмотрел на открытую дверь конюшни.

- Стой! Да стой ты! - говорил там Волк лошади неторопливым, хозяйским голосом.

- И ТОГДА пропел петел третий раз, - сказал весело доктор, - петел пропел, а Петр

заплакал, ибо понял - как ни люби, а отрекаться ему все-таки придется! Так-то вот, миссис

Джен...

К вечеру третьего дня они уже въезжали в Стратфорд. Пройдет лет полтораста - и

Гаррик назовет его "самым грязным, невзрачным и неприглядным заштатным городом во

всей Великобритании". Да, но то великий актер Гаррик - кумир театральных капищ, первый актер века, привыкший к морям света, копоти факелов, блеску стеклярусов, радуге

вееров, поклонениям и истерикам, - то Гаррик! Гроу же, наоборот, городок понравился

тихо, мирно, непритязательно, робкая весенняя зелень пробивается через землю. Деревья

стоят тихие, задумчивые, в нежной, тонкой листве. Пахнет свежей землей. Зато в большой

красной харчевне, мимо которой они проехали, горели все окна (одно даже на чердаке), и