Смущение. Часть 1 (СИ)

Я ощутил, как по моему позвоночнику пробежала холодная волна, и, пока вой повторялся снова и снова, обернулся.

Таким нашего Кота я еще не видел, точнее, я никогда не слышал его таким. С виду он казался совершенно обычным, разве что непривычно замершим, словно окаменев. Но звуки, издаваемые нашим любимцем, та интонация всепоглощающего неприятия и озлобленности сразили меня. Кот с яростью смотрел в открытую дверь и выл снова и снова.

Недолго думая, я выскочил босой в коридор и со словами: "Извините, кажется, к нам вам лучше не заходить" -- прикрыл за собой дверь. После чего сказал, совершенно глупую фразу: "Если, конечно, ордера у вас при себе нет".

ГЛАВА 6,

если Голем улыбается, значит, это кому-нибудь нужно?

Отдельный вход городской больницы; отдельная площадка для транспорта, отгороженная от случайных взглядов высокой живой изгородью, -- морг. Дорога досюда от моего дома много времени не заняла. Впрочем, если бы мы ехали и в пять раз дольше, я вряд ли бы это заметил: в ту самую минуту, как жуткое фото очутилось в моей руке, с того мгновения, как я увидел искореженное тело парнишки, время словно изменило скорость и, помутнев, стало неявным. Единственно четкими, словно вспыхнувшими вечным огнем, оставались слова: "Если хочешь не умереть сегодня ночью будь тогда с этим мужиком!" И никаких сомнений больше не осталось, ни малейшего удивления по поводу этой, как я сказал тогда Лешке, "херни", теперь быть не могло: я верил в ту странную фразу, верил в каждое ее слово.

"Но поверит ли этим словам капитан полиции Петров?" -- успел подумать я, прежде чем грохот с обратной стороны двери прервал мои размышления.

Дверная ручка медленно опустилась под тяжестью тела Кота и рывком поднялась вверх: очевидно, тот с нее соскользнул. Через секунду фокус с ручкой повторился. Свое умение открывать двери Кот демонстрирует с самого младенчества, по-прежнему вызывая восторги, только сейчас мое состояние к восторгам и забавам не располагало.

Я вошел в квартиру, схватил в охапку Кота -- он, увидев капитана, забурлил с новой силой -- и пригласил самого гиганта войти.

Обиженный на мою бесцеремонность, Кот брыкался в руках, подвывал и старался меня укусить, а я, не обращая на его выкрутасы внимания, прошел в спальню и, запульнув Кота на кровать, вышел, закрыв за собой дверь.

Капитан Петров стоял у порога и совершенно бесстрастно наблюдал за нашей кратковременной и неравной схваткой.

Я вернулся к нему, снова взял фотографию и, глядя на нее, опять подумал о том, что перед смертью парнишка пережил немыслимый страх.

-- По первичным данным, он умер от сердечного приступа, -- заговорил Петров, словно прочитав мои мысли, -- Конвульсивные искажения при такой смерти обычное дело, -- произнес он голосом бархатисто-тяжелым, ровным и бесстрастным.

В ту секунду я ненавидел его, этого человека, этого капитана, этого Петрова, хотя почему -- не понятно. Как не понятно, почему смерть Лехи так подействовала на меня. Да, молодой парнишка, но... я видел его всего пару часов. Неужели та история и записка настолько пропитали мой разум?

Вскоре я рассказал капитану все, что случилось тем странным вечером. Это был мой первый рассказ, и таких рассказов будет еще не мало, в том числе и письменных показаний.

-- Уверены ли вы, что это тот самый человек? -- в завершение разговора спросил капитан, пристально наблюдая за мной.

-- Уверен процентов на девяносто, -- ответил я.

И тут же последовало предложение опознать паренька в морге.

Вечером, еще раз проходя в памяти по событиям сегодняшнего дня, я пытался найти объяснение своему быстрому согласию поехать в морг. Сначала я говорил себе, что просто хотел увидеть паренька в последний раз, быть может даже попросить у него прощения, что не смог, пусть не понятным мне образом, защитить его снова. Но вскоре я понял, что подобные мысли сродни лукавству и, чтобы оставаться честным с самим собой, я должен признать: да, я в любом случае поехал бы с капитаном в морг, но столь быстрое, почти мгновенное мое согласие было побуждением -- еще раз увидеть Лехину обувь.

И вот мы здесь, в морге.

Бело-синюшный труп, так не похожий на того парнишку, что искал у меня ночлега, но все же более похожий на Леху, чем на фотографии капитана, лежал на каталке под бледно-серой тканью. Я узнал осунувшееся лицо, длинный нос, глаза (они, к счастью, были закрыты) и узнал такую не забавную теперь бородку.

-- Да, это он, -- сказал я, обернувшись к Петрову.

Капитан, до этого момента более похожий на застывшее изваяние, ожил и сделал пометку в своем крошечном блокноте.

Процедура опознания тела свершилась, и мы покинули холодную комнату с пятью не пустыми каталками.

Настроение мое было прескверным, и, казалось, ничто не в состоянии повлиять на него, однако капитану Петрову это удалось. Его громкий выкрик: "Мать твою..." и вид того, как идеально ровные губы капитана Петрова, подрагивая словно в конвульсиях, меняют форму, изображая нечто отдаленно похожее на улыбку, сразили меня.

Мы только что зашли в комнату с вещами покойных. Их разложили на разных столах.