Смута

Тут вспомнил он, как у него спросили про Архипа. И Костылев этот, Арсюха, дружок Архипа верный, вроде как не поверил ему. Но ведь и в самом деле не видел он в Крыму Архипа, выходит, мертвым остался тот в степи. А они говорят, не нашли его.

– Хочешь молока?

– Давай.

Холодное молоко приятно освежало грудь. Он чувствовал, как жизнь медленно возвращается к нему. Так бы и дальше.

Он ослаб только в последние дни, когда голодуха дала о себе знать. Да и раны незалеченные беспокоили. Из Крыма уходил еще полный сил, хоть и измотанный. Татары кормили плохо, но жить можно было.

– А все же видала я где-то тебя… Ты откуда?

– Я с Крестового.

– Вот… – хозяйка присела на лавку и открыто смотрела на него.

Ее дотошность раздражала. Тимофей ее не узнал и видел в ее пытливых вопросах лишь желание разговорить его.

– Ты с Архипкой Головиным в прошлом годе в станице был?

– Я там часто бывал.

– После Ивана Купала гуляли все. И к вам парень один придрался. Неужто забыл?

И тут Тимофей начал припоминать. А ведь и верно, было такое.

– Вы сильно подрались с ним. Там еще казаки подбежали.

– А ты откуда знаешь?

– Э-э, милый, это ведь брат мой был. Я потом его увела.

– Память у тебя хорошая, – признал Тимофей и закрыл глаза.

Сначала вроде полегчало ему, а теперь опять крутит всего. Хорошо, что гной промыли, а то бы окочурился вскоре.

– Ладно, спи пока. А потом вечерять будем.

Тимофей вдруг свесился с полати. Мысли бродили одна другой пытливей.

– А ты что, Архипа Головина знала?

– Как же не знать? – усмехнулась Пелагея, поправляя подол.

Было в этом движении что-то теплое, родственное, будто о муже вспомнили они.

– Но про это другой разговор. Дело наше.

– Ясно.

– А где он сейчас, Архип-то?

И эта туда же! Сговорились они все, что ли?

– Не знаю, где он.

– Живой ли?

– Бог знает.

– Сказывали, его татары увели?

– Говорю же, не знаю, – поморщился Тимофей.

Вот же въедливая баба! Как будто чувствует что-то. Но в этом деле он ей не помощник. Если Архип на том свете – так, стало быть, выпало ему.

Пелагея, увидев, что новоприбывший постоялец тяготится разговором, вышла из хаты. А Тимофей повернулся на здоровый бок и тут же заснул, как в омут провалился.

* * *

– Эй, Алешка, как же ты босой будешь? – показал на его босые ноги один из разбойников, пряча усмешку в бороде.

– Как-нибудь, – отмахнулся Алексей, еще не понимая истинного значения этого вопроса. – Не зима, чай.

– У нас так не ходят, – многозначительно заметил разбойник и крикнул: – Дениска!

– Чего хотел?

– Как же твой дружок новый без сапог будет? Может, лапти ему дать? Так ведь у нас и лаптей нет.

Все, кто слышал этот разговор, рассмеялись. Алексей смутился. Он чувствовал себя совсем чужим в этом скопище лихих людишек, которые смотрели на него, как на младенца. Все ждали каких-то нелепостей и промашек. И ведь он не заставит себя долго ждать.

– Найду я тебе обувку, – нахмурившись, пообещал ему Денис.

Он прекрасно сознавал, как сейчас относятся к беглому холопу его товарищи. Оно и понятно. Для них он пока чужак и пустое место. Все изменится, если он сможет проявить себя. Если сможет…

Куробат отозвал Дениса в сторону.

– Чего ты с энтим возишься?

– А что?

– На кой он нам сдался?

– Нашим будет.

– Никогда он нашим не будет, – жестко отрезал Куробат и сплюнул. – Жидковат он, вот что.

– Поправится, – рассмеялся Денис.

– Да я не о том, – поморщился Куробат. – Не наш он человек.

– Он же хозяйчика убил, слышал?

– И что с того? Мало ли… Он от страха убил. Убил и забыл. А нутром он квелый. Таким и останется.

– Не скажи. Этого наперед никто не знает. У нас беглых холопов полна коробушка. Гришка вон и Шептун. Гришка, как я слышал, хозяйский дом запалил.

– Гришка – другое дело, – злился Куробат, видя, что его убеждения не действуют. – А ты на этого погляди внимательно. Он же куренок.

– Не похоже.

– Не можешь ты в душах читать, Дениска.

– Это верно! – тряхнул головой Денис. – Не могу. А ты можешь?

– Патриарх может. Но он далеко.

– Так заговорил, будто монах.

– Я казак, – вспылил Куробат. – Казаком жил, казаком и помру!

– Казак… – присвистнул Денис. – Чего ж ты, казак, у нас делаешь? Ступай на Дон!

– Надо будет – уйду! А ты не много ли на себя берешь? Вот Верескун вернется, тогда и решать будем.

– Решим, не бойся.

Куробат, не найдя, что сказать, отошел в сторону. Этот смешливый Денис его давно раздражал. И чего только Верескун ему так доверяет? Была бы его воля…

Куробат хорошо понимал, что ему на Дон хода нет. Если только объявится там – сразу петлю ему приготовят. Или просто утопят. И все бы ничего. Но никак не мог он сблизиться настолько с Верескуном, чтобы влиять на его решения. И первым, кто мешал, был Денис. А потому приходилось терпеть. Но до поры.

* * *

Большая черная муха кружила по хате, норовя сесть на куски жареной рыбы на столе. Тимофей лениво отгонял ее рукой.

Пелагея внесла бутыль мутной браги, поставила перед гостем. Глянула пытливо, но с внутренним удовольствием. Постоялец был привлекателен как мужчина. А у нее мужика давно не было.