Смута

Вчера он проспал целый день, как медведь в берлоге. А сегодня повеселел. По хате бродит, вроде как занятие себе ищет. Она не раз такое видела у своего мужа. Если истинно болеет – будет молчать и лежать, как полено. Но когда жизнь заиграет в нем – хата становится мала.

– Выпьешь со мной? – поднял глаза Тимофей.

Хозяйка колебалась недолго.

– А чего, давай!

Хозяйка села за стол, приняла из рук мужика стакан.

– Повеселел ты.

– Это правда.

– Когда за тобой приедут?

– Скоро должны.

Какая-то смутная мысль не давала ему покоя, едва только вспоминал он о том, что скоро должен вернуться домой. А там начнутся расспросы, что да как?

Ему легче. У него на хуторе никого не осталось. А у Игната, дружка его с самого детства, жена и дите малое. В глаза глянуть ей тяжко. Вот ты, мол, вернулся, живой, а Игнат где? Не знал Тимофей, что ответить на это. Может, не говорить ей, что Игната убили? Пусть живет надеждой, что и он вернется, а потом привыкнет и без него жить.

– О чем задумался?

– Да так, пустое.

Он налил еще браги. Хмель быстро забирал его. Не так много выпил, а уже пьяный. Что с него взять? Кожа да кости! Беглец с того света!

– Ты, верно, не женат еще?

– Не успел.

– А уж пора.

– Я к семейной жизни негожий, – засмеялся Тимофей, немного смутившись.

Глаза Пелагеи слишком откровенно ощупывали его. Вспомнилось, что зналась она с Архипом Головиным. А тот ведь, известно, у женщин пользовался уважением. Через это и страдал не раз.

– А что ж так?

– Да вот так.

Женщина своим женским чутьем угадала, что он от такого разговора уходит. И не стала больше расспрашивать об этом. Мало ли что там у человека в душе? Она это могла понять.

– Как же ты от татар ушел?

– Повезло.

А в самом деле ему ведь повезло тогда. Если бы Игнат татарина того не ударил, то, может, вдвоем бы и ушли. Молодой татарин смеялся, дурил, байки рассказывал. На него и обращать внимания не стоило.

Когда Игнат воду гнилую из кувшина пил, то татарин не дал ему вдосталь напиться, отобрал кувшин, в глазах огоньки бесовские играли. Это он шутил так. А Игнат ударил его в ухо. Тот как сноп и повалился.

Тут же другой татарин, постарше, кинулся к нему и саблей рубанул от плеча. Сделал он это молча и только потом, отступив, что-то быстро сказал, оглянувшись на своих.

Когда Игнат лежал на земле, Тимофей к нему шагнул, в лицо помертвевшее глянул. Тот что-то прошептал, увидев друга.

Но тут же татары отогнали остальных пленников…

– А тебя аж до самого Крыма угнали?

– До него.

– И как там, в Крыму?

– Плохо, Пелагея, – улыбнулся Тимофей, отломив кусочек от хлебной ковриги.

Задумчиво пожевал. В открытую дверь было видно, как хозяйский кобель бродит по двору, хвостом отгоняя мух. В этой размеренной жизни, такой обыденной, привычной, казалось, не могло быть ничего ужасного. И то, что происходило где-то в Крыму, отсюда виделось как-то не так, иначе.

– А чего же? – удивилась женщина. – Сказывали, места там красивые.

– Да не в том дело, – поморщился постоялец. – Неволя – вот что страшно. Лучше смерть.

– Умирать всегда страшно.

– Твоего-то татары убили?

– Не-ет, – покачала она головой. – Какие татары? Его стрельцы у Воронежа убили. Чай, не слыхал про это?

– Я твоего мужа не знал.

– Оно и лучше, – вдруг сказала хозяйка. – Когда человека не знаешь – легче и про смерть его говорить.

– Это верно, – согласился Тимофей.

Разговор с хозяйкой всегда тяжело шел, даже несмотря на брагу. Она будто чего-то ждала от него, какого-то слова, жеста. Ему легче одному было лежать. Он чувствовал себя все лучше, и жизнь в Лебяжьем понемногу начинала тяготить.

Во дворе закричали дети. Пелагея быстро встала из-за стола и вышла вон.

Одна из коз, бывшая в закуте, случайно отломив прогнившую доску, выскочила во двор. Кобель огрызнулся, чуть не куснув ее за ногу, но тут и хозяйка подоспела, загоняя козу обратно.

– У-у, шалавый! – беззлобно ругнулась на кобеля, махнув рукой.

Кобель отбежал к хате, виновато оглядываясь.

Потом поискала подходящую дровину и заткнула дыру.

Старший из сыновей подошел к ней, глянул снизу пытливо, совсем как взрослый.

– А этот дядька, он что, вместо бати будет?

– Этот? – Пелагея оглянулась на хату, подумала немного. – Нет, это просто…

Мальчишка отошел от нее, напрочь забыв о разговоре, гикнул и побежал на другой край двора, где играл младший его брат. Пелагея хотела вернуться в хату, но тут послышался конский топот. По хутору рысью мчали двое казаков. Одного она сразу признала. Он был из тех, кто несколько дней назад привез сюда ее нынешнего постояльца.

– Эй, хозяйка! – казаки спешились, привязывая лошадей. – Мы за твоим болючим.

– Он вас ждет не дождется! – весело отозвалась Пелагея, хотя на душе было тоскливо.

Одинокая вдова потихоньку начала прикипать к Тимофею, открыто не признаваясь себе в этом. Все внешне шло своим чередом, но вот приехали казаки, и что-то оборвалось, исчезло.

Кобель рвался на казаков, и ей пришлось загнать его в сарай.

– Злой он у тебя, – сказал один из казаков, тот, что поменьше ростом, щуплый, как подросток.

– Прошлый раз он чуть Никитку не порвал, – хохотнул Арсений, придерживая саблю. – С такой псиной и волк не страшен.