Смута на Руси. Выбор пути

Авраамий Палицын полагал, что обрушившиеся на русских людей несчастья стали Божьей карой за измены, сребролюбие, угнетение бедных, чванство, ростовщичество и прочие грехи. Так, после разграбления Иваном Грозным Новгорода в 1570 году, через год крымским ханом Девлет-Гиреем была сожжена и разорена Москва, а Борис Годунов, мечтавший прославиться на века строительством храма Святая Святых, оказался проклят современниками. Василий Шуйский также пострадал, поскольку ради борьбы с врагами нещадно обирал подданных, грабил церкви и монастыри. Но больше всех, по мнению Палицына, пострадали москвичи, оказавшиеся в польском плену. Это стало наказанием «за разграбление Годуновых и иных неповинных людей, за безумное крестное целование Ростриге и Сандомирскому (Лжедмитрию I и его тестю), за дружелюбство с ложным царем (Лжедмитрием II), с поляками, казаками и грабителями. Все это делалось ради власти и богатства».

В сочинении Авраамия нарисована страшная картина гибели некогда могучей и богатой державы и ее народа:

«Где неоскверненные святые Божии церкви и Божии образы? Где иноки, многолетними сединами цветущие? Где инокини, невесты Христовы, добродетелями украшенные? Где всякое благолепие российское? Не все ли это до конца разорено и обругано злым поруганием? Где народ общий христианский? Не весь ли скончался горькой смертью? Где множество бесчисленных в городах и селах работающих людей, чад Христовых? Не все ли без милости пострадали и в плен уведены? Никого не пощадили: ни старших возрастом, ни украшенных многолетними сединами, ни младенцев невинных, сосущих молоко».

Писатель призывал людей, стремящихся к власти и обогащению путем злодеяний, одуматься, вспомнить заповеди Христовы и научиться делать добро. В противном случае всех их неизбежно постигнет лютая смерть.

В это тяжелейшее время не только церковные деятели осознавали, что Русь стоит на краю гибели, и пытались найти путь спасения. Понимать происходящее начали и некоторые члены московского правительства, и многие городские воеводы. До нас дошло анонимное сочинение одного московского дьяка, размноженное и в виде грамот отправленное в другие города. В нем он так описал ситуацию, сложившуюся в стране к концу 1610 — началу 1611 года: