Смута. Письма самозванки

Поляк деловито поправил красный кафтан, ремень, за который были заткнуты пистоли с резными рукоятями, пригладил длинные усы, словно он казак запорожский, а не лях из Брнова, и полез в полы кафтана.

– Письмо везу царице Марине, – прогундосил ротмистр.

– В Тушино царица, – хрипло ответил Соснов. – Чего в письме-то?

Поляк подозрительно посмотрел на Соснова, но все же буркнул в ответ:

– Сие не ведомо. Личное послание.

У поляка были основания не доверять московитам. Сегодня он за царя Димитрия, завтра – за Шуйского царя. Качает московитов, словно гусак колодца. Где выгодно, тому царю и присягают на верность.

– Не хитри, ротмистр, – мрачно заметил Соснов. – Знаю, что к письму вдогон на словах передали.

Поляк покачал головой и криво усмехнулся:

– Ах, московит, московит. Хитер.

Соснов пожал плечами:

– А ты за дурней нас не держи.

Касым злобно зыркнул на поляка. Поляк испуганно шарахнулся назад, но Соснов успел поймать его за серебряную пряжку ремня.

– Так что король ваш? – осторожно спросил Соснов.

– Идет на Москву! – теперь уже довольно буркнул поляк. Конец Ваське Шуйскому. – На жирной лоснящейся морде поляка сияла злорадная улыбка.

– Когда хоть собирается? – поинтересовался Соснов.

Поляк покачал головой.

– Мне его величество не докладывал. В письме царице Марине Юрьевне написал, – добавил он.

Поляк потряс свитком перед мордой Соснова.

– Печать – сургуч с королевским гербом. Сразу голова с плеч.

Соснов кивнул:

– Знаю, что с плеч. Да мне и без надобности. – Хозяин пожал плечами.

– Как явится Сигизмунд, так и явится. – Поляк расплылся в довольной улыбке.

– Пойдем за стол с дороги, – предложил Соснов.

Поляк радостно кивнул, но буркнул:

– Вели и людей моих накормить и коней. – Соснов согласился.

– Касым, распорядись! – окликнул он татарина. – Потом сам приходи.

Касым что-то буркнул себе под нос и направился в сторону польских всадников.

– Вот скажи мне, поляк, как вы Русью править собрались, коли вера у вас еретическая? – Соснов и польский ротмистр Садкевич сидели за столом в просторной горнице.

Неждана, служанка-челядинка, таскала на массивный дубовый стол, покрытый зеленой атласной скатертью, разные закуски и снедь, что приготовила заранее. Несмотря на то что за столом сидели только двое, накормить гостя нужно было сытно.

Поляк ел медленно, смакуя и обсасывая каждую косточку. Его широкие ладони разрывали куски жирной курятины и затем ловко отправляли ее в рот с охами и ахами.

– Хороша кура, – приговаривал поляк. – Давно так хорошо не ел, с тех пор как вступили в границы Московии.

Поляк время от времени бросал на служанку косые взгляды, словно примеряясь заранее к ее сочным молодым телесам.

– Ну, так как править собрались, еретики? – повторил свои слова Соснов.

Услышав обидные слова Соснова про польских еретиков, ротмистр отложил курицу и поморщился.

– У нас в Польше московитов тоже называют еретиками.

Соснов и поляк уже изрядно захмелели.

– Вот решили вы Москву одолеть, так?

Поляк, отрыгнув, кивнул головой:

– Так.

– И царя нового нашли, – не унимался Соснов.

– Опасные речи говоришь, – пробурчал поляк.

Соснов криво усмехнулся:

– А никто и не слышит. Али ты доложишь самозванцу?

Поляк покраснел и остервенело рявкнул:

– Негоже так царя Димитрия называть.

Соснов медленно встал с лавки и вылез из-за стола. Подхватив кувшин, он плеснул вино в кубок поляка и налил себе.

– Выпьем за царя Димитрия! – процедил Соснов.

– Я думал, ты за царя Василия пить собрался, – с упреком бросил поляк.

– Димитрию присягал, за него и пью! – злобно возразил Соснов.

– Это хорошо! – одобрил поляк. Он протянул Соснову ладонь. – Не будем ссориться.

Никто не знает, в каком лагере он завтра окажется. Поляк приложился к кубку. Тонкая струйка красного вина стекла по подбородку, протекла по кафтану и растеклась на скатерти пятном.

«Словно кровь пьет поляк, – подумал Соснов, – и струйка вина на скатерти, аки реки русской крови. Смута, одно слово».

Но Соснов лишь перекрестился и устало буркнул:

– Неисповедимы пути Господни!

– Ну, то дело сложное. Не сегодня и не завтра решится.

Соснов хлопнул себя ладонями по коленям.

– Опосля думать будем! – весело крякнул он. – Другой вопрос у меня к тебе.

Садкевич оторвал взгляд от тарелки с рыбой.

– Это какой же? – хмуро процедил он.

– А такой! – улыбнулся Соснов.

Он щелкнул пальцами и звонко крикнул:

– Неждана!

Челядинка высунула голову из-за боковой двери.

– Вели приказчику арапчонка привести сюда.

Неждана кивнула и хлопнула дверью.

– Что за арапчонок? – пробурчал поляк, вынимая кость изо рта.

Это известие несколько удивило Садкевича. Отодвинув тарелку с рыбой в сторону, поляк вытер полотенцем жирные пальцы рук и удивленно уставился на Соснова.

– Что за арапчонок? – повторил Садкевич. – Из твоих холопов али беглый?

Соснов хитро прищурился. Но Садкевичу на миг показалось, что веко правого глаза у хозяина дергается, а это означает, что лукавит Соснин. Ох, лукавит.

Приказчик завел в горницу арапчонка. Кочубейка узнал польского офицера и на глазах сник. Его кудрявая черная голова вжалась в плечи, словно у пойманной черепахи.

– Вот он, барин, – довольно сопя, буркнул приказчик.