Смутная пора

«Сонька – баба, Васька – тоже, – непочтительно подумал гетман о своих благодетелях. – А я еще с подарками к ним… Вот дурень! Чуть-чуть себя не погубил…»

Он остановил карету. Вышел. С чувством перекрестился на видневшиеся вдали златоглавые кремлевские соборы, подозвал молодого сердюцкого сотника Чечеля.

– Вот что, Дмитро… Езжай обратно, захвати наш обоз с подарками и немедля к Троице гони…

– А пан гетман разве не в Кремль едет? – удивился сотник.

– Не твоего ума дело, ты слушай, что тебе говорят! – сердито отозвался гетман.

– Слушаю, пан гетман.

Чечель ускакал. Карета повернула на троицкую дорогу.

… Троицкая лавра и ее окрестности были заполнены народом.

Ивану Степановичу сказали, что ему прежде всего надо явиться к князю Борису Голицыну, ведавшему всеми делами, но гетман сообразил, что по нынешним временам родственник Васьки, пожалуй, «не прочен будет» и стал добиваться приема у дяди царя Льва Кирилловича Нарышкина.

Тот вышел к нему злой, усталый.

– Пошто ко мне, гетман? Князь Борис ныне всем правит..

– Ох, боярин, правит-то он правит, да больно до сей поры эти Голицыны солили нам крепко…

– Тебя-то, кажись, не обижали? – удивился Нарышкин, вспомнив слухи о дружбе гетмана с фаворитом царевны.

– На людях, боярин, обиды не было, – с легким вздохом произнес гетман, – а тайно такое мне Васька чинил… Я уряд[11] гетманский оставлять было хотел…

– Вот оно как! – уже приветливее сказал Нарышкин. – А я-то другое мнил… Ну, садись, коли так. Здесь ушей нет. Говори про все воровские Васькины дела без утайки…

Гетман сесть не успел. Дверь шумно распахнулась, в комнату быстро вошел черноволосый, длинный, худой юноша с большими круглыми, чуть навыкате, мутными от усталости глазами. Нарышкин почтительно встал.

«Царь», – догадался Мазепа, опускаясь на колени.

Петр что-то буркнул, недоумевающе посмотрел на дядю.

– Гетман Мазепа, – пояснил тот.

Недобрый огонек вспыхнул в глазах Петра, но Лев Кириллович поспешил на выручку.

– Гетман худые дела Васьки Голицына показать хочет, на него челом бьет…

– И тебе, всемилостивейший государь, до последней капли крови служить хочу! – с чувством добавил Мазепа, целуя царскую, не особенно чистую руку.

– Зело рад, – глухим баском отрезал Петр, теперь уже с любопытством глядя на гетмана. – Ныне в слугах верных нужда крайняя. Встань. Сказывай про Ваську, что ведаешь…

Мазепа поднялся, тихо кашлянул и почувствовал, что в горле у него пересохло.

– Как был я, великий государь, на гетманский уряд выбран, он, Васька Голицын, многими грозами неоднократно богатых подарков требовал и силою принудил меня десять тысяч золотых ему дать…

– Дальше, – нетерпеливо перебил его царь.

– Он же, Васька Голицын, будучи в походах крымских, прежде всего пил здоровье царевны, а ваше имя государево назади ставил…

– Запиши! – обратился Петр к дяде. – Все воровство Васькино узнай доподлинно. Вечером мне подашь. О чем просишь? – круто повернулся он к гетману.

– Прошу, государь, от меня и всего войска презент наш малый принять… Коней пять троек завода нашего, да сбрую черкесскую, да оружие разное… Да матушке царице аксамиту на платье…

– Ладно, гетман. За верную службу и усердие спасибо… Об ином, что имеешь, дяде скажи. От нас, ведай, забыт не будешь…

Царь милостиво протянул руку. Мазепа поцеловал.

IX

Смута в государстве Московском кончилась.

Софья была в монастыре, Голицын – в ссылке, их партия жестоко усмирена.

Царь Петр мужал, укреплял войско и флот, добыл у турок Азов, ездил за границу учиться корабельному делу, а приехав, стал резко повертывать страну на новый лад, одновременно готовясь к длительной борьбе со шведами, завладевшими на севере исконными русскими землями.

А на Украине, где по-прежнему гетманом сидел Мазепа, было неспокойно. Борьба между народом и казацким панством обострялась с каждым днем. Гетман держал руку богатой казацкой старшины, всячески угождал ей. Гетманские универсалы[12], усиливавшие крепостнический гнет, следовали один за другим.

В прибавку к тяжелому чиншу, который платил народ, Мазепа узаконил панщину, или обязательную работу крестьянина на помещичьих землях в течение нескольких дней в неделю. Специальным универсалом была запрещена запись селян в казачество.[13]

Получив львиную долю из конфискованных богатств гетмана Самойловича, захватив и закрепив за собой десятки сел и имений, Мазепа стал одним из богатейших панов на Украине, введя в своих владениях особенно жестокие, крепостнические порядки.

Делаясь все более ненавистным народу, гетман, человек корыстный, стремившийся к личному обогащению, скоро нажил врагов и среди старшины.

Жажда стяжательства развивалась в Мазепе с каждым годом все сильнее. Умер киевский полковник Солонина, оставивший наследниками внуков и племянников, – гетман отобрал у них движимое и недвижимое и отдал своей матери. Умер генеральный обозный Бурковский – гетман отнял у его жены и детей имение.

Прежде полковников избирали вольными голосами, гетман начал ставить полковников за взятки.