Смутные годы

Князь Михаил осторожно взял на руки крохотное и беспомощное существо, шагнул вперёд и на вытянутых руках вручил его дьякону. Тот ловко подхватил младенца, подошёл к крестильнице и отдал его протопопу.

Протопоп принял младенца и окунул его в купель со словами: «Крестится раб Божий Алексей в царство Христово земное! Аминь!»

Младенец отчаянно заголосил, напуганный внезапным погружением в воду. Но не успел он как следует вякнуть, как снова оказался на руках у Екатерины, и кумушки сноровисто опять запеленали его.

Протопоп окропил всех святой водой и поздравил Воротынских с крещением сына. Князь Иван Михайлович и Ульяна поцеловали у него руку. И все, весьма довольные собой, покинули церковь.

Всё остальное происходило уже в хоромах Воротынских.

Князь Дмитрий уселся за стол рядом с братом Иваном и как-то сразу растерял беспечность, с какой смотрелся вот только что в церкви, стал серьёзен.

Борис Лыков же, до ухода к Скопину в Александровскую слободу, тоже нёс службу по росписи у ворот, только у Спасских Кремля. И в осадное время он спокойно жил в своих хоромах, как и Дмитрий. Но если Лыкова это особенно не трогало, то князя Дмитрия весьма задевало. Тем более после слухов об успешном походе Скопина от Новгорода.

«Ивану проще, – покосился он на брата, сидевшего рядом за крестинным столом. – Он один, у него нет Екатерины…»

За столом тем временем Головины начали громко славить Скопина.

– В осаде, в голоде, полки сидели, – почему-то стал оправдываться перед ними Иван. – Ходили приступом на Тушинского вора!..

– Ума не много надо: в Кремле, в хоромах, просидеть, – насмешливо поддел его Семён.

Иван возмутился, выпалил:

– В Москве полки не ели хлеба зря!

«Зачем они так?» – подумал князь Дмитрий, но брата всё же поддержал:

– Москву посильно защищали…

– И что, освободили? – язвительно бросил Семён.

– Без помощи осадного войска не смог бы князь Михайло сделать то, что сделал, – возразил ему Дмитрий. – Не так ли, Михайло? – спросил он племянника, едва повернув голову в его сторону, чтобы показать этим своё пренебрежение ему.

– А что Михайло? Князь Михайло царство спас! – помимо его воли вырвалось у Скопина, но он тут же поперхнулся, запоздало сообразив, как хвастливо это получилось.

За столом на несколько секунд повисла тишина…

В каком-то непонятном запале, была и обида, князь Михаил не заметил, что его слова достали не только Дмитрия Шуйского… «Вон и Куракин прячет от меня глаза!»

– Твои заслуги принизить трудно перед царём, – напряжённым голосом выдавил из себя князь Дмитрий, у которого ещё не выветрилась из сердца недавняя стычка с Василием; жгла, не заживала зависть.

– Князья, да что вы всё о том же! – вскричал Воротынский, встревоженный накалом страстей. – Здесь пир крестинный, а не военный совет!.. Карпушка, давай! – приподнявшись на лавке, махнул он рукой своему дворецкому.

Дворецкий, грудастый малый, вышел на середину палаты и объявил: «Обычай предков мы начнём! Кто перепьёт кого: кум или кума?»

– Кума, готова ли ты к встрече с кумом дорогим? – спросил Воротынский Екатерину, которая сидела за столом напротив него, вместе с другими женщинами.

– Я с воеводою большим сойдусь охотно на поле винной брани! – ответила Екатерина, лукаво улыбнулась Скопину, поднялась из-за стола.

– Ай да кума! – воскликнул князь Михаил, не ожидавший такой языкастости от тётки. – Теперь сомненье появилось у меня, устою ли в битве я, где слово меткое верней удара пушек!

– Кум не уступает ни в чём куме! – подзуживая Скопина, крикнул Куракин, азартно притопывая ногами под столом.

– Вот только едва ли перепьёт, – пробурчал Иван Шуйский, с сарказмом намекая на слабость свояченицы.

– Кум перепьёт куму! – с вызовом бросил князь Михаил и вышел на середину палаты, вскользь заметив беспокойный взгляд жены, сидевшей рядом с княгиней Ульяной.

– Ах, какой же ты мужчина удалой! – подхватила его тон Екатерина и плавной походкой прошлась вокруг него, помахивая платочком.

К Скопину же подошёл виночерпий и подал ему полную чашу вина.

Князь Михаил взял её и повернулся к Екатерине.

– Известно, в этом ты сильна! – выразительно приподнял он чашу. – С мужчинами тягаться можешь! Посмотрим, перепьёшь ли ты меня!

И он с поклоном поднёс ей чашу.

Екатерина приняла её и, рисуясь, обратилась к гостям.

– С воеводою большим, как дорогой мой куманёк, мне ли равняться мерой пития! – напела она высоким голосом и вспыхнула, зарделась вся огнём хмельных желаний. Выпив залпом вино, она не по-женски, грубо швырнула чашу в руки холопу.

Чашу снова наполнили. Теперь виночерпий подал её Екатерине.

Та же поднесла её Скопину.

– Нектар в сей чаше от богов – такой, что нет слов! Ты град-столицу освободил, а вот куму не перепил! О том пойдёт теперь молва, что, дескать, я в том не нова!..

За столом все дружно засмеялись.

Князь Михаил принял чашу. В голове у него мелькнула неясной тенью мысль, и его сразу осенило.

– Я с кумою много пил, но кафтана не залил! А залил за воротник, потому-то козырь сник!

Екатерина удивилась его находчивости и по-новому, с интересом, взглянула на него.