Смутные годы

Печальна была судьба Елены Петровны. Теперь уже ничего не связывало её с миром. Похоронив сына, она постриглась в Троице-Сергиевской обители под именем Анисия. И долго, очень долго, целых двадцать лет, не давал ей Господь успокоения. И она несла груз памяти о единственном сыне, так рано и странно умершем в самом начале своего блестящего взлёта. Похоронена она была там же, в обители, в родовом погребальном месте Татевых.

Александра после похорон мужа тоже постриглась, под именем Анастасия. Но к ней Господь Бог был милостив. Она не так долго скорбела о князе Михаиле, как её свекровь…

Глава 5 Григорий Валуев

В ночь со второго на третье мая к воротам деревянного городка Иосифова монастыря скрытно подступили две тысячи пеших и конных ратников Григория Валуева. Рядом подошёл и расположился с тысячей шведов и французов де ла Виль. Он расставил по местам роты, приказал капитанам ждать его сигнала и отправился к русским. Поминутно натыкаясь в темноте на повсюду затаившихся и готовых к штурму воинов, он с трудом отыскал Валуева.

– Ну что? – вопросом встретил его Григорий.

– Рассветёт, пойду с петардами к воротам.

– Хорошо, валяй! – согласился Валуев. – Только сейчас замри, чтобы поляк не смекнул, что мы обложили его.

– О-о, замри, замри! – оживился де ла Виль, рассмеялся. – Мы замри – поляк умри!

– Посмотрим, – неопределённо буркнул Григорий, нахмурил брови, глянул на француза; он не понимал, отчего тот веселится, когда дела у них идут неважно. – А теперь дуй к своим! Светает, пора, – добавил он и замолчал, чтобы уловить хоть какие-нибудь звуки из монастыря.

Но там не было слышно ни привычной переклички часовых, ни бряцания оружия, ни редкого мирного всхрапа лошадей.

Де ла Виль, заметив озабоченность хмурого русского воеводы, понял, что тут ему больше делать нечего.

– Я пошёл, – сказал он.

– Давай – дуй! – бросил Валуев.

Де ла Виль шагнул в сторону и сразу же словно растворился в серой дымке.

Тёмная майская ночь, подходя к концу, стала наполняться предрассветной мглой.

Григорий прислушался к той стороне, куда только что ушёл француз. Но там всё было так же тихо, и это насторожило его.

«Вот здесь-то и может быть опасность», – подумал он, внутренне подобрался и почувствовал, как в груди размеренно застучал какой-то молоточек, словно предупреждал о близости большого боя.

Он беспокойно заходил взад-вперёд, мысленно следуя за каждым движением француза.

«Вот он идёт к воротам… Подходит… На минуту затаился, прислушивается… Крепит петарды… Мешкает… Алебардщики опасливо поглядывают на стены… Поджигает… Бегут!»

И в то самое мгновение, когда он представил себе бегущих от монастыря французов, впереди что-то глухо хлопнуло, и мелькнул слабый огонёк.

Эхо взрыва отразилось от городских стен, с лёгким шорохом прокатилось над воинами и увязло где-то позади.

Затем раздался нестройный вскрик русских и шведов: «Аа-аа!»… И к воротам деревянного городка покатилась серая расплывчатая масса людей.

Бежавший впереди стрельцов Тухачевский остановился, когда увидел настежь распахнутые ворота… «Ловушка!» – молнией пронеслось у него в голове… Он закричал, хотел было остановить стрельцов, но те потоком нахлынули на него, подхватили и увлекли в крепость, пронесли через ворота и швырнули на широкий крепостной двор…

А в крепости эти взрывы петард подняли гусар из постелей и выбросили во двор, полуодетых, без доспехов. Первой от растерянности оправилась рота Рудского. Гусары выбили русских и наёмников за каменные стены и захлопнули за собой ворота. И тут же они сообразили, что в крепости оказались как в ловушке, и заметались.

Русецкий стал кидаться с десятком гусар то к наглухо забитым монастырским воротам, то откатывался от них, беспорядочно носился по двору.

– Там же колодки! – взвизгнул Мархотский. – Пьян, нализался!..

Русецкий вспылил, выхватил саблю и кинулся на обидчика.

Но его чуть не сбил с коня и оттеснил откуда-то появившийся Рудской. Тот осадил скакуна и рявкнул: «Москали кругом, а вы драться!.. За стены жмётесь!»

И он поскакал по монастырскому двору, крича хриплым голосом:

– Где ваша храбрость и слава?! За мной, гусары! Вперёд!..

Он пришпорил коня и устремился к воротам. Мархотский и с ним ещё десяток гусар последовали за ним. Они выметнулись из монастыря на городскую площадь, на полном скаку ударили из мушкетов, затем выхватили сабли и столкнулись с русскими.

«Ссадил!» – мелькнула в голове у Мархотского пьянящая мысль, когда он коротким взмахом палаша прошил московита.

Но тут же выстрел срезал под ним коня. Он повалился вместе с ним вниз и, падая, услышал глухой топот копыт и нестройные крики гусар, которые вылетали попарно из монастырских ворот, словно их там запускали катапультой.

Мархотский поймал лошадь московита, которого только что срубил, вскочил в седло, залихватски гикнул и ринулся на помощь своим.

Гусары выбили со двора неприятеля, заперли ворота и полезли на стены крепости защищать зубцы.