Смутные времена. Книга 4

– Нет, брат. В универмаг ты не побежал, ты на нас наткнулся прямо на постоялом дворе. Ну и само собой радости тут столько, что просто у нас с собой универмаг этот в чемоданах оказался. А потом мы с этими чемоданами прямо и помчались к батюшке. В общем мы с Леонидовичем вперед уйдем, а уж ты следом и на постоялый двор заверни, чтобы нам там не потеряться. И запомни, что я дядька твой, полковник в отставке. Преображенский полк. Гвардейский. Есть там такой и даже Соболев Петр Павлович есть в списках. Он действительно в отставке, но уехал к себе под Смоленск. Вот как нам на двор постоялый заявиться с чемоданами? Лошадей бы нужно с кучером. Ну да ладно, на месте сориентируемся. Скажем, что спешил ямщик и выгрузив нас, сразу уехал,– Петр Павлович выставил два огромных кожаных сундука, потом подумав, слегка их уменьшил, довольно бойко щелкая пальцами и принялся набивать их отрезами, сорочками, бритвенными станками и прочим необходимым имуществом, без которого приличный человек в путешествия не отправлялся в веке 19-ом. Не забыл и гармонь, запихнув ее в сундучок Федора Леонидовича, а кроме того выщелкнув пару саквояжей, набил их всякими коробочками с духами и прочей женской мелочью, вроде гребней и зеркалец с ручками.– Вот такое я в Эрмитаже видел,– саквояж Федора Леонидовича он тоже набил битком всякой всячиной и тот охнул, попробовав его поднять:

– Золото что ли там?– спросил он, опуская саквояж.

– Есть и золото. Что же нам чугунные что ли сережки сестрицам Мирии-то дарить?– улыбнулся опять озорно Петр Павлович.– А ты, Вень, придумал, что невесте-то преподнесешь? Без подарка, брат, нельзя.

– Ничего в голову не приходит,– признался тот.

– Перстенек вот держи. Я такой в Эрмитаже видел, на какой-то картине.

– Память у вас, Петр Павлович… А камешек не слишком ли велик? Как-то уродливо смотрится.

– Действительно великоват. Тут ты прав,– Петр Павлович отложил в сторону забракованный перстень, на который он прилепил бриллиант размером чуть ли не с куриное яйцо и щелкнув пальцами, выдал гораздо скромнее. Камень получился вполне соразмерный и Петр Павлович, упаковав перстенек в замшевую коробочку, сунул его Вениамину в карман.

– Все, присядем на дорожку. Ждем на постоялом. С Богом.

Глава 5

Твердохлебово спало, иногда перелаиваясь лениво дворнягами, которые выпущенные хозяевами на ночь, старались забиться в свои будки, но иногда подавали голос, возможно проверяя, не околели ли от мороза, который ночью вцепился в село и грыз их сквозь меховые шкуры.

Рядом с постоялым двором, в тени ворот появились два человека с дорожной поклажей и принялись барабанить в них, будя хозяев и поднимая на ноги сторожа, и двух цепных кобелей.

– Кого там несет?– ворчал сторож Матвей, гремя засовами и распахивая боковую, приворотную дверь.

– Матвей, ты ли это?– обрадовался Федор Леонидович.– Здравствуй, голубчик. Правильно ли мы барабаним? Все ли здесь-то постоялый двор? Продрогли, братец, на ветру-то.

– Барин, Федор Леонидыч, нашли-и-ись?– закричал в ответ Матвей, размахивая керосинкой, заплетенной в металлическую сетку.– Радость-то, радость нынче будет. А двор, двор зде-е-есь. Как не то? Отсудил Самохвалов племяш у казны. Все честь честью. Хороший мужик, не то что прежний-то Федька, тьфу мать его и вспоминать язык не хочет,– выскочивший из избы новый хозяин, принялся хлопотать с переносом чемоданов, осведомившись о кучере и выслушав версию о ямщике почтовом, который выгрузив умчался, принялся ругать его последними словами и пообещал завтра же донести на нерадивца исправнику.

– Не нужно доносить ни кому, любезный,– осадил его Петр Павлович.– Наша воля была. Вы лучше распорядитесь самоварчик согреть, да поживее. Замерзли, как цуцики.

– Непременно, господа. Проходите в дом. Да он еще и горячий пади. Манька, самовар на стол тащи,– заорал хозяин, проходя вслед за гостями в горницу.

– Как зовут вас, хозяин? Я – полковник Соболев, в отставке нынче. Называйте Петром Павловичем.

– Самохвалов Яков Иванович. Содержу, стало быть, это место и лавка тоже бакалейная под моим, значит, доглядом,– Яков шаркнул ногами в валенках и поклонился в пояс. Получилось забавно, но Петр Павлович сдержал улыбку и скинув тулуп, присел к столу. Поправив фитиль в керосинке, он постучал ногтем по стеклу лампы и спросил Якова:

– А что, Яков Иванович, много ли гостей у тебя нынче?

– Да откель же им быть, Петр Павлович? День будний. Вот в субботу, пожалуй, приедут и тесно будет. А посреди седмицы откель им и быть?– Яков был похож на прежнего хозяина, ощущалось родство. Такой же колобок, но пожалуй еще не добравший за полтора года, той дородности, которую уже имел его дядюшка. Ну, и помоложе лет на двадцать, а потому еще душой зачерстветь не успевший.