Смутные времена. Книга 6

Огородами он двинулся к околице, намереваясь вернуться к Минскому шоссе, так как пройти к Можайску лесом без провожатого не решился. На единственной улочке ему померещилось какое-то движение, и он решил не рисковать. Три километра до шоссе не то расстояние для взрослого, сильного мужика из-за которого следует огорчаться и Котов, затянув потуже лямку вещмешка на груди, поправил автомат и крадучись двинулся в выбранном направлении, прячась за деревьями. Моросил дождь, но после теплой избы он воспринимался Котовым пока без раздражения и даже наоборот по его мнению был кстати. Бегать за ним по этой слякоти майор вряд ли станет, скорее всего плюнет. Главное – это не нарваться на него случайно в Можайске, но там Котов задерживаться не собирался ни одной лишней минуты.

– Мне бы только до вокзала добраться и приветы советам. Эх, заживу,– пробормотал он себе под нос, огибая очередную яблоньку, ломящуюся от неубранного урожая. Котов не удержался и сорвал десяток яблок, рассовав их по карманам телогрейки. С хрустом впившись зубами в оставшееся в руке, он двинулся дальше, энергично шевеля челюстями. Удар по затылку сзади, не позволил ему завершить легкий завтрак на лоне природы. Огрызок вывалился из руки и его вдавил в траву, кованый, десантный, немецкий ботинок.

– Шнель,– услышал сквозь вату в ушах Котов и его обмякшее тело куда-то потащили, схватив за ноги. Урке, осторожному и битому жизнью, опять не повезло. Нарвался на немецкую разведгруппу, рыскающую в окрестностях Можайска вторые сутки, с задачей выявить количество и качество русских войск, задействованных советским командованием в обороне этого важного стратегического узла.

Очнулся рядовой Котов от пощечин, которые ему кто-то отвешивал с усердием солдафона, получившего команду от вышестоящего начальника. Из глаз "мазурика" летели искры и слезы, а из разбитого носа кровь.

– Хватит, иван очнулся. Вытри ему рыло портянкой,– тихо, прозвучал командирский голос и оплеухи прекратились, тот час же. В лицо же горящее от пощечин, Котову сунули вонючую тряпку и он с облегчением принялся вытирать ей перепачканное лицо.

– Кто ты есть?– прозвучал первый вопрос, и Котов попробовал навести резкость, чтобы разглядеть сквозь слезную пелену задавшего вопрос. Разглядеть не смог и продолжил протирать глаза тряпкой, от которой они заслезились еще больше. Он полез было в карман телогрейки, чтобы достать из него носовой платок, выданный ему вчера вместе с остальным вещевым довольствием, но сделать это ему не позволили, грубо подняв за шиворот и поставив к бревенчатой стене лицом. Котов успел разглядеть пятнистый камуфляж, автоматы черные и каски затянутые сеткой. Всего немцев рядом было трое и один из них явно старший, потому что за шиворот Котова не хватал, а наоборот стоял, заложивши руки за спину. На шее у него висел полевой бинокль в чехле и взгляд был холодный, немигающий. Помещение, в которое притащили оглушенного Котова, являлось скорее всего чьим-то амбаром и полумрак его наполнявший, пах плесенью и коровьим навозом.

– Красноармеец Котов Семен Семенович, в/ч 48416,– прочитал все тот же голос данные из красноармейской книжки.

– Зачем ты здесь, Котов? Кто послал? Почему один? Кто есть твой комиссар?– немец говорил вполне понятно и Котов, проглотив ком в горле, ответил:

– Я есть тут в увольнении. Их бин, герр начальник,– кроме "их бин и герр" другие слова немецкие в голову Котову не приходили, хотя он несколько лет учил этот язык в школе.

– Ты есть плохой солдат, Котов. Кто дал тебе увольнение? Сколько для этого ты убил немецких солдат?– в голосе допрашивающего появилась истерическая нотка, ничего хорошего не предвещающая и Котов решил говорить правду, чтобы не злить немца.

– Я из Москвы вчера сюда приехал с корешем и офицером. Только я не хочу воевать, герр начальник, вот у меня и листовка-пропуск ваша есть. На дороге поднял. Тут написано "Сдавайтесь" и Великая Германия даст землю и работу. Арбайтен, герр начальник. Я есть коммерсант,– Котов изловчился и выдернул из кармана гимнастерки листовку, сунув ее через плечо офицеру. Немец листовку взял и долго ее изучал, подсвечивая карманным фонарем.

– Что есть кладбищща?– наконец спросил он и Котова прошиб холодный пот, вместо листовки он сунул немцу план Смоленского погоста с прикопанными в могиле ценностями.

– Герр начальник, это не та бумага, вот ваша листовка-пропуск,– Котов попытался исправить оплошность, но было поздно, немец попался дотошный и каракули его изучал со всем прилежанием.

– Могила купца первой гильдии Васильева Федота Евстигнеевича, один метр, правый ближний угол ограды, если встать к надписи лицом. Что это означает?

– Это мой родственник, герр начальник, он похоронен на кладбище, здесь в Можайске и моя мутер, оставила под оградкой мне письмецо. Это я записал, чтобы не забыть. Мы с ней так переписываемся. Большевики папаню в Сибирь сослали, канал рыть, а я убежал,– наплел с перепугу Котов, вполне убедительно.