Смутные времена Лепрозория (СИ)

— Но все — благодаря тебе и только тебе. Твоему упорству, твоей верности и преданности, — улыбнулась она. — Я жива только благодаря тысяче твоих усилий и мириаде твоих крохотных побед.

— Правда? — урывками вздохнула Тора.

— Спасибо, — Ева притянула ее ближе и нежно поцеловала в лоб. И вытатуированный третий глаз засиял ярче. — За все спасибо, котенок.

— Это было не сложно, — смущенно прошептала Тора.

— Совершенно не сложно. Просто невозможно, — Ева снова крепко обняла ее и покачала в руках. — Спасибо за все-все, что ты сделала за все эти жизни. Твоя доброта — высшее благо во всей моей жизни. В любой из моих жизней.

— Ну что ты… не за что…

— Ушастая, — резкий оклик будто выдернул кошку из дремы. — Научись принимать благодарность, а?

Тора пряднула ушами и тихо прошептала:

— Пожалуйста.

— Могу ли я еще кое-о-чем попросить тебя? — спросила Ева.

— Конечно!

Ева отстранилась и перевела взгляд на ларец, из-под которого капала священная вода.

— Верни его в Райский сад, если тебе не сложно.

Тора растерянно помотала головой:

— Да, хорошо. Мне как раз пора возвращаться.

— Спасибо, — улыбнулась Ева.

Кошка, неловко поднявшись, подошла к ларцу и подняла его. Вода тут же перестала сочиться со дна.

— Тогда я пойду, пожалуй, — она шаркнула лапой и посмотрела на Райгу, будто спрашивая разрешения.

Верховный шисаи кивнул:

— Я напишу тебе.

Тора улыбнулась и, коротко кивнув, ушла.

***

Ева осторожно стянула с пальцев паучью шкуру.

Черная перчатка из твердого панциря противно хлюпнула, выпуская белоснежные руки в паутине черных сосудов.

Паучиха медленно сжала и разжала пальцы, будто у шарнирной куклы. Без панциря они были не так послушны. Ева поморщилась и принялась зубами стягивать вторую перчатку.

Райга, отставив вещи и котелок, присел рядом и пальцем указал на ноги, спрятанные в подоле. Ева вытянула их, вынув из-под кимоно.

— Знаешь ли ты, что произошло за время твоего… даже не знаю… сна?

— Это было небытие. Но в принципе можно назвать и сном, — задумчиво покачала головой Ева. — И я совершенно не знаю, что у вас происходило.

Райга потянул твердый панцирь на себя, ожидая его сопротивления — на живых пауках он сидел крепко. Но тот только чавкнул, отлепляясь от плоти.

— Но я, как бы это сказать, — она покрутила рукой, подбирая слова, — со временем вспомню.

— То есть, я могу не рассказывать? — кот стянул панцирь, будто тонкий сапожок, и заглянул внутрь. Пусто, только полупрозрачная пленка ошметками тянулась от сочленения к сочленению.

— Лучше расскажи, мне интересно будет сравнить твою реальность и общую.

Райга коротко хмыкнул:

— Если мне не изменяет память, ты умерла, когда херувимы еще не родились?

Ева кивнула:

— Самсавеил смог их вырастить?

— Нет, — Райга покачал головой. — Тайгон ему помог. А потом всех ангелочков забрала Люцифера в свой новый Имагинем Деи.

— Очень любезно с ее стороны, — в неловкой улыбке изогнула она губы.

— Один из них, Кайно, занял ее место после смерти.

— А ты? — Ева оглядела лиловый хаори.

— А я занял место Верховного шисаи после Хайме. И собрал целых тридцать четыре шисаи, — усмехнулся он.

Ева непонимающе нахмурилась.

— Но вас же должно быть тридцать три.

— Включая Самсавеила, — пояснил он.

— А, вот как…

— Тора научилась делать новый Конфитеор. Кажется, твое сердце легло в его основу, — Райга кивнул куда-то наверх.

— Умно.

— А твой сын объявил мне войну, — он принялся за второй паучий сапожок.

Ева опустила паучьи перчатки на подол и, отвернувшись, тяжело вздохнула.

— Все погибли? — тихо спросила она.

— Я не уверен в этом. Один из них, Семиазас, улетел из империи. И пару десятков херувимов забрал с собой.

— Должно быть, к Нойко.

— Да. Но океан суров и беспощаден. Говорят, что ни одному ангелу не удалось покинуть остров на своих крыльях — их тела потом прибивало волнами.

— И к берегу Осьминожьего округа… — с некоторой опаской начала она.

— Нет, ни тел, крыльев, ни перьев. Но и гарантий, что они живы и невредимы — совершенно никаких, — Райга пожал плечами.

Ева молча кивнула и погладила матовый панцирь перчаток.

— Возможно, мне стоит извиниться перед тобой, что я не сберег твоих детей. Но я не чувствую вины. И будь у меня возможность сделать все иначе, я повторил бы каждый свой шаг и каждое свое слово, — хмыкнул он.

Ева улыбнулась:

— А твои шисаи? Ты смог позаботиться о них?

Райга повел плечом:

— Я потерял всех «диких». Кошки-шисаи пали в бою с охотницами и черными кумо.

— Ясно, — кивнула паучиха. — Что-то еще?

— Остальное не так важно. По крайне мере, в моей жизни, — Райга отставил паучьи сапожки, провел рукой над водой, разлитой по плитам, и она испарилась — и с них, и с одежды.

Поставив перед Евой горячий котелок, Райга скривил губы:

— Вот ушастая… Еды принесла, а посуды никакой.

Ева рукой обвела по плитам два круга и дернула пальцем, будто подзывая. Две глубокие миски из лиловых кристаллов возникли из ниоткуда.

— Раньше такое сочли бы богохульным, — рассмеялся Райга и разлил из котелка горячую уху.

— Если бы это сделал ты — наверняка, — усмехнулась Ева. — Но я — совсем иное дело.