Смутные времена Лепрозория (СИ)

— По-моему, план немного провалился… Да и он не говорил ничего про твой вариант ритуала.

— Потому что он не хочет терять свои крылья и большую часть сил, — усмехнулись звезды. — Но ты можешь напомнить ему о нем и предложить выбор без выбора.

— Хорошо, будь по-твоему. Но если он откажется, я не стану пытаться снова. И если из-за него погибнет хоть один шисаи, его кровь будет на твоих руках, и больше не смей просить никого об услуге.

— О… Ты проклинаешь меня? — звезды вспыхнули лиловым светом и медленно процедили слова. — Всего три фразы, и твои слова станут законом — тебе определенно хватит сил отпечатать их на самой плоти мирозданья.

Райга улыбнулся:

— Я знаю. Но такие проклятия не оставляют выбора, а я хочу, чтобы этот выбор у тебя был. И когда в следующий раз ты захочешь чего-то ценой хоть в одну человеческую жизнь — ты вспомнишь о том, что можешь выбрать, что ты должна выбрать, просто обязана принять решение. А не поддаться, как травинка ветру.

***

— Я так понимаю, выбора у меня нет? — усмехнулся Самсавеил, бережно гладя свои сияющие крылья. — И либо я лишаюсь крыльев и теряю возможности шисаи, либо остаюсь здесь до твоего последнего вздоха?

Верховный шисаи кивнул, кладя руку на навершие бо. По всему лиловому куполу от него расходились разряды молний.

— Не думал ли ты, что мне проще дождаться твоей смерти? — хмыкнул всемогущий. — Меня ограничивает вечность.

Райга кивнул:

— Твое право. Возможно, еще при моей жизни родится шисаи, который сможет провести твой ритуал так, как ты хочешь.

Самсавеил хмыкнул и подтянул черный мешок, полный кристаллов, ближе.

— Но раз мое предложение тебе не по вкусу, то так тому и быть, — Райга убрал руки и, отступив, развернулся на лапах, царапнув когтями плиты.

— Я согласен.

— И никто из моих шисаи не пожертвует и жизнью. Твои крылья будут принесены в жертву, а я проведу ритуал, помогая тебе вернуть к жизни Еву, — Райга обернулся.

— Быть посему, — кивнул Самсавеил.

И Райга выхватил бо и вытащил его из каменных плит.

Купол стал опадать, рассыпаясь на тысячи маленьких огоньков, будто звезд.

Самсавеил подошел ко все еще мерцающей паутине.

— Но я буду все так же бессмертен и всемогущ, — усмехнулся он, протягивая руку и касаясь купола.

— Я знаю. Но мне нет до этого никакого дела, если ты не тронешь шисаи, — кивнул Райга.

— Быть посему, — кивнул Самсавеил, и они пожали руки сквозь осыпающийся купол.

***

Тора встревоженно вертела в руках обнаженный клинок бо и не спускала глаз с Самсавеила. Тайгон сидел напротив — через две кристальные ванные, полные священной воды, и тоже следил за происходящим.

Райга же вел ритуал, и его татуировки горели ярче кристаллов.

Самсавеил стоял над одной из ванн и бережно гладил свои отрубленные крылья, покоящиеся под водой. Словно прощаясь с ними. Словно извиняясь перед ними.

Верховный шисаи же говорил слова ритуала, выставляя по периметру второй ванны, с кристаллами Евы, самые древние из всех артефактов.

Кристальное яблоко из Райского сада. Маленький детский череп из покоев императрицы Изабель. И сердце со дна священного озера.

Все три легли на свои символы по краю ванны. Все три связались между собой нитями, будто паутиной. Вторя им, засияли и символы другой ванны.

Райга связал лиловыми путами крылья Самсавеила и бросил нити в ванну с кристаллами, соединяя их, создавая путь. Крылья вспыхнули, будто объятые огнем, и тысячи мелких песчинок стали собираться воедино.

Верховный шисаи сел между ними и, закрыв глаза, погрузился в ритуальную медитацию.

На долгие минуты, часы и дни.

Направляя священную энергию и собирая с ее помощью саму личность Евы. По песчинкам, по крохотным кристаллам соединяя мертвое тело.

Одиннадцать суток глубоко под землей были похожи каждым своим часом и каждым мгновением, слившись в одно непрерывное время.

И когда Ева открыла глаза, мир замер, пораженный ее пробуждением.

***

— Радость моя! — Самсавеил бросился к Еве, но она остановила его взглядом.

— Я тысячи раз просила тебя оставить меня, — тихо проговорила она, поднимаясь в ванной. — Я тысячи жизней бежала от тебя, — прошептала она, перешагивая за борт, и воздух удержал ее с прочностью камня. — Я умоляла тебя беречь вверенный тебе мир.

Она взмахнула рукой, и вода вокруг нее обняла ее белоснежными одеждами в размашистых брызгах крови. Как в тот самый день. И руки ее окрасились алым. И лицо ее, в мельчайших багряных брызгах, исказила печаль.

— Но ты гонишься за мной, будто привязанный. Ты даешь мне бессмертие, думая, что одариваешь, — она покачала головой. — Но мне ничего этого не нужно.

— Пойми меня, — тяжело вздохнул он. — Я…

— Ты не можешь понять даже их. Но требуешь, чтобы я понимала тебя? — хмыкнула она. — Нет, мой милый Элоах. Твоя доброта для меня обернулась лишь злом.

Самсавеил в ответ зло посмотрел ей в глаза:

— Но ты бросила меня! Что мне оставалось делать? У меня нет никого, кроме тебя! А они, — махнул он рукой на кошек, — просто пешки, они слишком слабы, слишком глупы и наивны. А их жизнь даже умноженная девятикратно, слишком коротка.