Смысл масонства

Дабы братья хорошо усвоили эти уроки, Мастер должен внушать их им, а если он этого не делает, значит, он не вполне исполнил свой долг, и никакое виртуозное владение ритуалом, никакое скрупулезное воспроизведение всех формальных деталей и словесных формулировок не восполнит этот его промах. Он воплощает Солнце, служившее древним братьям нашим воплощением Самого Бога. Для своей ложи он – символический источник Света и Знания. Как Солнце восходит над горами, обрамляющими Восток, следуя по стопам рдеющей зари, чтобы открыть течение дня и осветить мир, так и Мастер встает, открывая работы ложи, на ее Востоке, дабы должным образом наставить весь Цех и выдать братьям задания на день. Таким образом, он принимает на свои плечи тяжкий долг, серьезнейшую ответственность, ведь разве не служитель он пред алтарем, возведенным в его ложе Богу Живому? И если он не способен соответствовать сему возвышенному долгу и исполнять его, как положено, верно и неукоснительно, то по какому праву он получает свою дневную плату? Пройдет ли его работа проверку наугольником Мастера-Архитектора?

Вольное каменщичество учит нас, что три колонны поддерживают свод каждого его Храма – Мудрость, Сила и Красота, а точнее – Гармония. Гармония – это сила и поддержка всякого общественного учреждения и в особенности – нашего. А три ступени, или три пролета, символической лестницы, увиденной Иаковом во сне, по которой надлежит человеку устремлять свой путь ввысь – это Вера, Надежда и Милосердие.

Эти три ступени соотносятся с тремя колоннами, ведь Вера в Божье Провидение, в человеческую природу и в собственные наши волю и способность творить благо и есть истиннейшая Мудрость; Надежда на Жизнь Будущего Века и окончательную победу в конце времен Добра над Злом и есть единственная истинная наша Сила в те часы, когда волны горя разбивают трепещущие наши сердца, а Милосердие к недостаткам и проступкам, заблуждениям, нуждам и тяготам наших ближних, и что важнее – не только близких, но и дальних, и даже наших врагов, есть величайшая и самая красивая черта человеческой природы, даже сама по себе способная превратить всю Вселенную в торжество единой великой Гармонии.

Истина, Милосердие и Терпимость! Вот три кардинальные масонские добродетели. Как мы знаем, Истина есть Божественное свойство (ибо Бог есть Совершенная Истина) и основание всякой другой добродетели. Никакой человек да не раскается ни в какое время в том, что поверил клятве вольного каменщика, его обещанию, слову, представлению или заявлению. Мерой его следования заключенному договору всегда должно быть искреннее взаимопонимание с противоположной стороной. Он не должен делать ложных заявлений, не предлагать невыполнимых условий, не оставлять неясностей и разночтений в своих целях и намерениях, он не должен никогда лгать ни в большом, ни в малом, ни в основном, ни в частностях. Он должен быть честным, откровенным, прямым и совершенно свободен от лукавства и двоемыслия.

Закон Милосердия требует от вольного каменщика суждения о других людях по тем же законам и меркам, по каким он судит сам себя, чтобы он искал для поведения других людей такие же объяснения и оправдания, какие он с радостью и легкостью находит для своего поведения, думая при этом, и даже будучи свято уверен в том, что мир о нем гораздо худшего мнения, чем он в действительности заслуживает, и даже для таких поступков, за которые он обычно сам себя осуждает, у него есть наготове оправдания, и он думает, что знай их мир так же хорошо, как знает их он сам, этот мир радикально изменил бы свое суждение о нем, – и точно так же он обязан верить в то, что другие люди, чьи действия он осуждает, имеют для этих своих действий точно такие же оправдания перед самими собой и перед миром, если бы они предстали перед его судом. Но люди столь часто забывают сей великий закон Милосердия и приписывают невообразимо низменные мотивы действиям других людей, в то же время неизменно приписывая своим действиям мотивы невообразимо возвышенные.

Как могут слова – не только слова масонских клятв, но и другие – слетать с наших уст, не оставляя памяти о весе смысла, их наполняющего? «Остави нам долги наши, – часто просим мы Бога, – как и мы оставляем должникам нашим». Прости нам – как прощаем мы, только так, и не иначе. И если мы не простили их, то и Ты не прощай нас! Что было бы, если бы Бог взялся судить нас столь же немилосердно, сколь немилосердно судим мы ближних своих? Что было бы, если бы Он не делал снисхождения к нашим страстям, искушениям, неумеренности? Что было бы, если бы Он приписывал каждому нашему действию низменнейший из всех возможных мотивов, а не обычный и не наилучший? Ведь это было бы так по-нашему!