Смысл тревоги

Любая безудержная активность может служить снятию напряжения, накапливающегося в организме при тревоге. Компульсивная работа — пожалуй, самый распространенный способ смягчения тревоги в Америке; в этой стране его можно назвать «нормальным неврозом». Он обычно представляет собой сочетание проверенных реакций на тревогу. Работа — один из самых удобных способов снятия напряжения, вызванного тревогой. Но она легко может стать компульсивной. В последнем случае можно провести сравнение с очень многословной, но всего лишь псевдопродуктивной болтовней Гарольда Брауна в периоды тревоги.

Безудержная деятельность, как известно, обычно не бывает подлинно творческой или требующей полной реализации способностей. Не направлена она и на решение проблемы, которая вызывает напряжение. Вопрос состоит в том, позволяет ли такая активность ослабить напряжение без разрешения лежащего под ним конфликта. Если это так, то конфликт остается, и к данной деятельности приходится прибегать достаточно часто. В таком случае мы имеем начало невроза навязчивых состояний. Я, конечно же, упрощаю: моя цель — только показать различие между конструктивными и деструктивными способами снижения тревоги.

Ригидность мышления — другая пограничная характеристика. Как видно на примере религиозного или научного догматизма, ригидность помогает предстать перед опасностью во всеоружии. Кьеркегор рассказывает о профессоре, который мог блистательно доказать теорему, используя только буквы А В С, но никак не D E F. Вместо возможности открытия новых истин ригидное мышление обеспечивает временную безопасность, тягу к преследованию новых учений и недоразвитие способности адаптироваться к новым ситуациям. Тогда человек остается прикованным к своей скале, в то время как эволюция проходит мимо. Кьеркегор добавляет, что снять с себя полную ответственность за собственные конфликты помогает вера в рок и необходимость, так же как и суеверие. Тогда человек может перехитрить тревогу, правда, ценой потери креативности. Когда ценности, которые необходимо оберегать, оказываются особенно беззащитными перед лицом угрозы (в основном вследствие их собственной внутренней противоречивости) и человек не очень хорошо адаптируется к новым ситуациям, ригидность мышления и поведения также может принять форму невроза навязчивых состояний.

При исследовании клинических случаев в этой книге мы наблюдали множество способов избегания вызывающих тревогу ситуаций. Они варьируют от достаточно реалистической адаптации к трудностям (такой, как бегство Бесси от матери в парк) до чрезмерной застенчивости Ирен или более сложного отрицания Хелен: «Нет, у меня нет никакого чувства вины; я готова пройти через все круги ада, лишь бы это (роды) побыстрее закончилось». По мере усложнения такие методы начинают включать в себя подавление и образование симптомов. Не претендуя на составление перечня всех защитных паттернов, в заключение я хотел бы выделить их основные черты.

Мы убедились, что человек прибегал к к паттернам защитного поведения, когда сталкивался с вызывающей тревогу ситуацией. В случае Хелен мы отметили, что чем сильнее тревога проявлялась в определенных ответах на тест Роршаха, тем чаще она прибегала к защите в виде натянутого смеха, отрицания и интеллектуализации. Аналогично и в случае Агнес: чем сильнее она тревожилась по поводу пренебрежительного отношения своего друга, тем заметнее проявлялись ее характерные поведенческие защиты — агрессия и враждебность. Более того, мы обнаружили, что когда тревога стихала, защитное поведение также исчезало. Обоснование этого явления очевидно: когда человек сталкивается с вызывающей тревогу ситуацией, начинает действовать защита от нее. Таким образом, имеется прямая связь между наличием тревоги и использованием поведенческих паттернов для уклонения от вызывающей тревогу ситуации.

Но когда поведенческий паттерн переходит в форму психологического симптома, вызывающий тревогу конфликт преодолевается еще до того, как будет полностью осознан. Поэтому симптом можно определить как внутренний структурированный защитный механизм, устраняющий конфликт путем включения автоматизированного психологического процесса. Например, пока Браун переживал страх заболеть раком и испытывал психосоматические головокружения, он не мог или не хотел признать наличие осознанного конфликта или невротической тревоги. Но когда конфликт и тревога прорывались в его сознание, симптомы исчезали. Следовательно (и это не противоречит предыдущему утверждению), имеется обратная связь между осознанием тревоги и наличием симптомов.