Смысл жизни

В кузове всполошились. Но прежде чем кто-либо успел оттуда выскочить, Загдан в несколько прыжков очутился сзади грузовика и выстрелил несколько раз в сидевших там жандармов. И только после этого бросился бежать.

Он бежал наугад, лишь бы быть подальше от бензозаправочной станции, только бы раствориться в темноте и добраться до леса, который мог его спасти. В ушах у него гудело, сердце громко и часто стучало, но он все же услышал крики погони и грохот выстрелов. Загдан мчался через какие-то сады, мимо домов, перескакивая через ограды.

Из городка также донесся шум поднятой тревоги. Оттуда уже спешили на помощь местная жандармерия, воинское подразделение, боевая группа эсэсовцев и все нацисты, имевшие оружие.

Загдан заметил, что бежит не в нужном ему направлении. Он свернул вправо, перебежал через шоссе в том месте, где оно раздваивалось, но прямо перед собой увидел коричневые фигурки, услышал их крики. Тотчас же загремели винтовочные выстрелы и в небе вспыхнула ракета.

Загдан упал, но тут же вскочил, повернул назад, пробежал с минуту и с левой стороны увидел цепь жандармов. Ему уже нечем было защищаться. Две пули он оставил в пистолете для себя…

Преследователей прибывало. Загдан остановился среди деревьев какого-то сада, приложил руку к груди и, жадно глотая ртом воздух, прислушался. Шум в ушах мешал сориентироваться, идет ли погоня по его следам. Но инстинктивно он чувствовал, что его, как загнанного зверя, обкладывают со всех сторон, что он попал в западню, из которой только чудо могло его спасти.

Оглядываясь по сторонам, он в один из моментов, как ему показалось, увидел вдали черную стену леса. Крадучись, он пробежал по саду и выбежал на открытое поле. Перед ним, словно из-под земли, выросла фигура. Он выстрелил в немца.

Стена перелеска приближалась. При свете непрерывно вспыхивавших в небе ракет все отчетливее вырисовывались очертания отдельных деревьев и кустарников. Но вместе с этим все чаще раздавались за его спиной выстрелы.

Он уже добежал до перелеска, уже ощутил дуновение ветерка, долетевшего оттуда. Еще десяток-другой шагов… И тут же почувствовал, что в правый бок ему словно впилось раскаленное железо. Он упал, перекатился по земле, поднялся, но ноги не держали, словно были из ваты, а правая сторона тела деревенела, и кровь набиралась в ботинок.

Прижимая рукой одежду к ране, из которой сочилась кровь, скорчившись от боли, он медленно вошел в перелесок и свалился в кусты. Внутри у него пылал огонь, а на губах он ощущал горечь желчи, смешанную с соленым привкусом крови. Загдан провел ладонью по мокрой от крови траве, а потом приложил ладонь к пересохшим губам и вытер ею лицо.

Перелесок был небольшой, и со всех сторон были слышны, как в тумане, приближающиеся голоса немцев. Загдан, скорчившись от боли, поглубже забрался в куст ивняка, потом проверил, загнан ли последний патрон в ствол пистолета. Он решил дождаться момента, чтобы на глазах у немцев выпустить последнюю пулю в себя…

Вскоре перелесок был буквально запружен преследователями. Они пускали ракеты, светили фонарями, перекликались.

— Пришел и мой час… — прошептал Загдан сам себе. — Жалко, что так глупо попался… Погубило меня лихачество… Слишком многого хотел за раз…

Придерживаясь за куст, он с трудом поднимался с земли. Пистолет он держал в руке. Держал крепко, судорожно сжав рукоятку, потому что боялся, что не хватит сил поднять его…

И тогда его заметили. Поднялся крик, рев и целая ватага преследователей бросилась к нему. Загдан дрожащей рукой, собрав остатки сил, приставил пистолет к правому виску, закрыл глаза и нажал на спуск…

* * *

Стены зала окружного военного трибунала в Кенигсберге были облицованы дубовой панелью. У передней стены возвышался массивный, сделанный из дуба судейский подиум, над которым висел вырезанный из дерева гитлеровский орел со свастикой в когтях. Несколько десятков скамеек для публики были заняты до последнего места. На них сидели преимущественно офицеры вермахта и гестапо, но и гражданских лиц было тоже много. В зале стояла напряженная тишина. Все нетерпеливо посматривали то и дело на часы и на двери. Наконец часы показали девять, и тогда раскрылись двустворчатые двери. Четыре жандарма ввели подсудимого.

Это был высокий, исхудавший мужчина. Лицо его было бледно-восковым, на правом глазу темнела черная повязка, и на правом же виске виднелся большой, рваный, недавно заживший рубец, красный на фоне белизны лица. На руках у него были тяжелые кандалы, от них тянулась цепь, конец которой держал один из жандармов. Узника провели к скамье подсудимых. Это был Вавжинец Загдан.

Публика в зале поднялась с мест, чтобы получше разглядеть того, «бандитские» деяния которого, ставшие уже почти легендарными, должен был оценить и вынести приговор военный трибунал третьего рейха.