Сначала было весело

Но никаких чувств по этому поводу нет. Хочется впасть в оцепенение, ни о чем не думать и хорошо бы ничего не ощущать.

Бормотание незнакомца звучит невнятно, словно далекое горное эхо.

А вот прикосновения заставляют взвыть. Раны на спине словно кислотой облили. Пронзительная боль проясняет мозг, и я понимаю, что он моет спину. Мочалкой, раз за разом окунаемой в ведро, стоящее рядом с головой. Обострившаяся жажда перехватывает горло. Если бы у меня осталась хоть крупица сил, я бы доползла до ведра и лакала грязную, мыльную воду. Но сил нет, и мне остается лишь испытывать танталовы муки вместе с муками физическими.

Зрение несколько проясняется, и я могу рассмотреть руки, окунающие в ведро мочалку. Сухая рябая кожа обтягивает деформированные кости и узловатые вены. Сместив фокус, скольжу взглядом по засаленным штанинам ветхих брюк, разлезшимся сандалиям, из которых торчат не знакомые с ножницами и водой ногти, по грязной майке с выцветшим кондором на груди, заросшему лицу с острохарактерным сизым носом и мутным взглядом хронического алкоголика.

– Э-хе-хе, – задумчиво протягивает незнакомец, достав из кармана крохотную бутылочку. Свернув пробку, жадно нюхает аромат коньяка и делает крохотный глоток. Бережно, словно драгоценность, прячет бутылочку и достает из другого кармана железную фляжку. Делает глоток побольше. Довольно ухнув, утирает навернувшиеся слезы ладонью. Фляжка ложится рядом с ведром.

– Так-с, приступим.

Из холщовой сумки, которую я раньше не заметила, незнакомец достает пластиковую коробку, упаковку ваты, бинты и перехваченные резинкой полоски лейкопластыря.

– Ты, наверное, пить хочешь? – задумчиво произносит алкаш, извлекая на свет божий литровую бутылку столовой воды при условии, что содержимое пластиковой емкости соответствует надписи на этикетке.

Я постанываю от желания.

Вожделенное горлышко касается губ. Вода льется в рот.

Не сумев глотнуть, я поперхнулась и уткнулась лбом в пол в приступе выворачивающего наизнанку кашля.

– Осторожнее надо, – укоряет меня незнакомец. – Давай, вот так, по маленькому глоточку. А теперь обождем малость, пускай организм подстроится. Я пока спину тебе подлатаю.

И, не обращая внимания на попытку дотянуться до воды, силой прижимает мои руки к бокам.

– Не двигайся, а то попрошу Господина Кнута Ивановича подержать.

Вздрогнув от ужаса, замираю.

Достав из коробки ампулы, а из сумки ленту одноразовых шприцов, алкаш, сохранивший навыки доктора, делает укол. В ягодицу. Затем еще два, но уже в район лопатки.

Боль в потревоженных ранах затихает. Щекотно пробегает по подмышке, по расплющенной о пол груди и падает прямо на ковер тоненькая струйка крови.

– Не двигайся, – напоминает незнакомец, сжав предплечье.

Колет страх. Но я лишь краем глаза слежу за движениями местного «доктора», готовящегося штопать меня.

«Штопать» оказалось самым точным определением. Если делать уколы алкаш не разучился, то с иголкой и ниткой дрожащие руки справляются с трудом. Несмотря на обезболивающее, неуклюжие движения и неосторожные рывки причиняют боль.

Я терплю. Сама удивляюсь себе, но лишь стоны срываются с губ. Мучения предыдущих дней, страх и отчаяние значительно повысили переносимость боли. Еще неделю назад подобная операция показалась бы мне серьезным испытанием, нарушающим отлаженный ритм жизни, сегодня же… такая мелочь в сравнении со всем остальным.

Когда инструменты отправляется в коробку, а она, в свою очередь, в сумку, я решаю, что самое страшное позади. И ошибаюсь. Лекарь открывает фляжку, делает жадный глоток, почти делает второй, но вместо этого с силой дует на спину. Спиртовая взвесь накрывает заштопанную рану.

Я захлебываюсь криком.

– Для дезинфекции, – поясняет доктор и повторяет процедуру.

Несмотря на обезболивающие уколы, боль адская.

На какой-то миг сознание даже отключается.

– Пару дней не ложись на спину и не резвись.

Говорит и уходит.

Щелкает замок, и резкий голос карлика гнусавит:

– Смотри, как задницу выпячивает. Одиноко ей, верно?

Лекарь не отвечает, лишь буркнул под нос:

– Зверье бесчеловечное.

– Иди уже, – прикрикивает Господин Кнут. – Сострадательный ты наш.

Собравшись с духом, пытаюсь подняться на ноги. Не получается. Ползу полметра и обессиленно распластываюсь на затоптанном ковре, чувствуя себя медузой, выброшенной штормом на берег. Только перед тем как оставить на песке, волны долго и усердно колотили тщедушное тело о прибрежные скалы.

В животе громко и болезненно урчит.

Карлик ржет во весь голос и топает прочь.

Скрипнув зубами, ползу еще с десяток сантиметров.

Кровать совсем рядом.

Всего одно усилие.

Оно оказалось непомерным.

Стянув покрывало, накрываюсь и тотчас проваливаюсь в дрему.

Словно в калейдоскопе замелькали образы. Не успев сосредоточиться на одном, понимаю, что уже вижу другой.

Сколько я так пролежала – не знаю.

Обезболивающие уколы перестали действовать. На спину словно кто-то горсть раскаленных углей бросил.

Пробую подняться. Не с первой попытки, но получается. Ухватившись за край кровати, подтягиваюсь и наваливаюсь грудью. Перевожу дыхание. Руки дрожат, в голове туман.