Сначала Россия, потом Тибет

В фильме были моменты настоящего торжества духовности, такие как «Татарская песня на рассвете». Для меня же впечатление было полностью испорчено назидательной нереальностью всей истории и катехизисом о добре и зле, на который зрителям пришлось откликаться, чтобы быть в курсе сюжета. Атмосфера фильма была похожа на книгу об Эрике, или «И снова о семье Фэйрчайлд»[89], с тем же очарованием изображения современного общества. Я отдал бы половину своего пребывания в России за то, чтобы заглянуть в сердца коллег-зрителей и выяснить, вдохновила ли их эта грубая антитеза материалистическим ценностям на подлинное эмоциональное благочестие или же они просто, как и я, утомились. Можно бесконечно продолжать список событий, доказывающих, что совершенно невозможно и с материалистической точки зрения нежелательно, чтобы какая-либо форма независимой, неполитической или неэкономической культуры когда-либо процветала на почве современной России. Мое внимание привлек один пример, который яснее и ярче других, выявил лживое и бесполезное мракобесие, к которому прибегает новая религия в целях самозащиты. В Москве проходит выставка представительной коллекции французской живописи[90]. Над входом в каждый зал размещены печатные объявления, которые призваны помочь оценить их менее искушенным посетителям. Прилагая подборку из этих заметок, я воздерживаюсь от комментариев, которые были бы неуместны для английского читателя и оскорбительны для моих русских друзей:

МОНЕ. Эпоха перехода от капитализма к империализму. Вкус промышленной буржуазии.

СЕЗАНН. Эпоха предварительного периода империализма. Вкус промышленной буржуазии.

ПИССАРРО и СИСЛЕЙ. Эпоха предварительного периода империализма. Вкусы промышленной буржуазии.

ГОГЕН. Вкус рантье.

КРОСС и СИНЬЯК. Вкусы мелкой и средней буржуазии под влиянием мелкой промышленной буржуазии.

ВАН ГОГ. Вкус мелкой буржуазии.

МАТИСС. Эпоха искаженного империализма. Вкус рантье.

(4) Хотя учение материализма приписывает художественное творчество гению массы и эпохи, а не личности, оно волей-неволей признает, что конкретные плоды творческого процесса на самом деле обязаны своей формой усилиям индивида, даже если его обязанности заключаются только в интерпретации и формировании вкуса и эмоций массы и эпохи, и что успешное выполнение этой задачи, какой бы обезличенной она ни была, требует от индивида определенной сосредоточенности и мышления, которые выделяют его из стада, таким образом, предполагается существование интеллигенции. «Мы, рабочие, создадим свою интеллигенцию», — говорят настоящие партийцы. Вполне возможно, хотя, каким образом, ни они, ни я объяснить не сумеем. Каково бы ни было ее происхождение, интеллигенция будет сильно отличаться от рабочих и крестьян и станет подозрительным классом. Всякая бескорыстная мысль, которую мы считаем первым условием культурного развития, становится невозможной в России из-за ревности господствующей религии, но даже те представители интеллигенции, которые искренне придерживаются этой религии — «В нее нужно верить, иначе здесь жить нельзя», — сказал мне сын бывшего землевладельца, ныне инженер, — даже они подвержены системе сбивающих с толку препятствий, которые заставляют иностранного наблюдателя задуматься: а возможно ли адекватное выполнение задачи и получится ли в результате их усилий что-либо по-настоящему сто́ящее? Хочу подчеркнуть, что пишу здесь не о недовольных обездоленных, а о тех, кто искренне желает работать на новую систему и с ней вместе, но чьи профессии относят их к интеллектуальному классу.

Шестьдесят лет назад один из персонажей Достоевского следующим образом высказался о социальной системе, описанной другим: