Сначала женщины и дети

— Ладно, предоставь это мне. Похоже, Редж заслуживает снисхождения. Сегодня я не смогу ни с кем это обсудить, потому что у капитана вечером приём, но постараюсь что-нибудь предпринять завтра. Пока не говори Реджу ничего. — Нос у него был красным и блестел, глаза слезились.

— Как вы себя чувствуете, сэр? Хотите я принесу вам горячего тодди[8]?

— Может, сам зайду тяпнуть к Джофину попозже, но не раньше, чем закончится приём. — Он глянул на горизонт. — Что ты думаешь о судне, Джон?

— Это самое лучшее судно на свете, сэр.

— Оно великолепно, не так ли? Правда, порой у меня возникает по поводу него странное чувство, но пассажирам всё нравится, а это самое главное. — И, шмыгая носом, мистер Пейнтин удалился в сторону капитанской каюты.

Джон немного постоял, глядя на океан, но уже настало время возвращаться и готовиться к ужину. На небе не было ни облачка, но этот белый солнечный свет совсем не давал тепла.

Глава 14

— Боюсь, на борту началась какая-то зараза, — заметил Редж, кода они с Джоном шли обслуживать ужин. — Две из моих пассажирок слегли.

— Может, это после того, как ты сунул свой большой палец к ним в суп? — сострил Джон. — Страшно подумать, где он мог побывать!

— Лучше мой палец, чем твоя нога, — парировал Редж.

Когда Джон снимал носки на ночь, его ноги издавали такой одуряющий запах, что все парни с соседних коек тут же начинали подкалывать его. А кто-то положил ему на койку средство от потливости ног.

Джон пропустил колкость мимо ушей.

— Уайденеры дают приём в честь капитана в семь вечера. У меня будет завал работы. Прикроешь меня? — спросил он.

Редж пообещал помочь. Это означало, что он будет следить не только за своими, но и за столиками Джона и даст знать, чтобы у пассажиров был вовремя принят заказ или убрана грязная посуда. В нужный момент он сам подойдёт и исправит положение, хотя будет всячески этого избегать, потому что пассажиры первого класса предпочитают, чтобы их обслуживал всегда один и тот же официант.

Может быть, из-за капитанского приёма или потому, что до конца рейса оставалось всего двое суток, но все дамы, казалось, выбрали сегодня свои лучшие наряды. Более молодые надели платья ярких цветов с глубокими смелыми декольте, те, кто постарше, как будто не смогли решить, что именно надеть, и навешали на себя все драгоценности из своих шкатулок подряд. На тиарах, ожерельях, серьгах и браслетах сверкали бриллианты и другие драгоценные камни. Свет преломлялся в них, и множество разноцветных бликов плясало по стенам и потолку. Мужчины выглядели красавцами — по крайней мере, насколько им позволяла природа, все были одеты в смокинги, волосы уложены с помощью бриолина, усы навощены. Каждую пару украдкой провожали взглядами, которые длились ровно столько, сколько необходимо, чтобы оценить наряды и подыскать меткое определение.

Шеф-повар расстарался по полной: было десять смен блюд, по несколько опций на каждую — устрицы, муслин из сёмги, злосчастное филе-миньон, жареные утка и голуби, фуа-гра и эклеры. Будет немало лопнувших поясов, и кое для кого придётся бегать за желудочным лекарством посреди ночи.

К удивлению Реджа, леди Джульетта Мейсон-Паркер тоже присутствовала на приёме. В платье цвета слоновой кости, подшитом кружевами на рукавах и по вырезу шей, она выглядела сногсшибательно. Щёки у неё нежно розовели, хотя он предположил, что это благодаря румянам.

— Я вижу, вам уже лучше, миледи, — тихо заметил Редж, расстилая салфетку у неё на коленях.

— Да, благодарю вас, — прошептала она, улыбнувшись одними глазами. Было очевидно, что она не хотела, чтобы её мать или кто-либо из сидевших за столом прослышали про её злоключение.

Мистер Грейлинг опять явился в ресторан один, и когда Редж поинтересовался здоровьем миссис Грейлинг, ответил коротко:

— Ей лучше. Она просто не хочет рисковать.

Редж прикинул, что в отсутствие супруги мистер Грейлинг мог бы поужинать со своей таинственной барышней, но почему-то предпочёл сидеть в одиночестве. Поначалу другие пытались вовлечь его в общий разговор, но сдались после его односложных ответов. Редж всё же поискал глазами в толпе ужинающих ту девушку, и опять её нигде не было.

Хоусоны выклянчили себе приглашение на приём у Уайденеров, так что Реджу не пришлось их обслуживать. Он заметил, что все пассажиры пребывают в приподнятом настроении. Одну за другой открывали и разливали бутылки с шампанским, мадерой, шато-лафитом и выдержанным коньяком. По мере опустошения бокалов шум в салоне нарастал. Лица становились всё красней, улыбки — всё шире. В общем салоне трио Уоллеса Хартли заиграло рег-тайм, и некоторые молодые люди нетрезвым шагом переместились туда под смех и аплодисменты оставшихся гостей.

В это время за кулисами ужина по-своему развлекались помощники по кухне. Забирая тарелки с горячего пресса, Редж обратил внимание, как один паренёк, скрючившись под прессом, размазал картофельное пюре по носкам чёрных ботинок официанта.

— Смотри, приятель, — предупредил того Редж, и парень с ругательствами принялся отчищать ботинки.