Сначала женщины и дети

— В моём доме все довольны жизнью и будут рады принять тебя. Разумеется, я предоставлю тебе отдельную комнату. Рядом с нами Централ-парк, питаться ты будешь хорошо — у меня французский шеф-повар. И, что важно для тебя, это поможет тебе пережить забастовку и, возможно, даже кое-что отложить на чёрный день.

— Право, вы очень добры.

— Я хотел бы помочь тебе, Джон. Я помню, что моя жена симпатизировала тебе, и думаю, что должен поддержать тебя в память о ней. Она была бы этому рада.

Редж хотел отказаться, но не смог сразу придумать вежливого повода, поэтому молчал.

— Я никогда не работал прислугой, сэр, — наконец вымолвил он.

— Полагаю, в воскресенье у тебя выходной. Почему бы тебе не прийти к нам часа в три, чтобы осмотреться? После этого ты сможешь дать мне ответ.

В кабинете появилась мисс Гамильтон, окутанная свежим ароматом духов. Она вопросительно посмотрела на него. «Она знала, что он собирается сделать мне предложение, — догадался Редж. — Они это обсуждали. Она вышла специально, чтобы он мог со мной поговорить».

— Вот моя карточка, Джон. — Мистер Грейлинг протянул ему свою визитку. — Приходи в воскресенье.

Редж кивнул. Придержав для них дверь, он смотрел, как они спускаются рука об руку по лестнице и направляются к ожидавшему их автомобилю.

Глава 43

Джульетту и её мать пригласили в дом к Роберту для знакомства с его матерью и одной из сестёр. В связи с этим леди Мейсон-Паркер пришла в крайнее возбуждение.

— Если они тебя одобрят, он непременно сделает предложение. Джентльмены знакомят девушку с матерью, только если у них серьёзные намерения. — Она осмотрела дочь с ног до головы. — Тебе нужен корсет повыше. Он-то, может, и не заметит твою раздавшуюся талию, но от женского взгляда такое не утаишь. Если они сложат два и два, тогда шансы твои растают как дым.

При мысли об этой встрече Джульетте становилось дурно. Что угодно могло пойти не так.

— Мама, даже не намекай на свадьбу. И ты должна поддержать мою версию, что мы проведём всё лето с престарелыми родственниками, которые нуждаются в нашем постоянном присутствии. Просто скажи, что есть некое безотлагательное дело и оно должно быть разрешено, но мы не можем его обсуждать.

— Ах, если бы ты влюбила в себя Роберта чуть раньше, можно было бы настоять, что это его ребёнок, — вздохнула леди Мейсон-Паркер. — Теперь, боюсь, уже слишком поздно. Но всё-таки…

— Я ни за что и никогда не стану его обманывать!

— Вечно ты со своими извращёнными принципами. Ты меня в могилу сведёшь.

Когда они прибыли к высокому каменному дому, который Роберт делил со своими матерью и сестрой, у Джульетты было ощущение, что она вот-вот упадёт в обморок: корсет, в который затянула её мать, так сильно сдавливал её торс, что остальные внутренности, казалось, заняли место, которое раньше предназначалось только для лёгких. Она подумала о том, каково же приходится ребёнку в таких стеснённых обстоятельствах. Это точно для него хуже, чем её прогулка верхом на лошади.

Дворецкий проводил их в просторную солнечную гостиную, обставленную в синих тонах, с красивыми бархатными креслами. Сестра Роберта Евгения вышла пожать им руки и затем представила их своей матери, которая появилась следом.

— Мы очень рады наконец с вами познакомиться. Роберт рассказывал, что вы сдружились после плавания на «Карпатии». Мы весьма благодарны, что ему было с кем поговорить в те ужасные первые дни, когда все вы, без сомнения, пребывали в состоянии шока. Прошу вас, садитесь.

Леди Мейсон-Паркер одарила их любезной улыбкой:

— Роберт оказал нам бесценную помощь, решая все те затруднения, которые возникают, когда остаёшься без багажа и в незнакомой обстановке. Он для нас почти как новый член семьи.

Джульетте хотелось, чтобы мать замолчала. Они едва вошли в дом, а та уже сыпала намёками. Над камином висела картина, изображавшая вазу с белыми цветами и несколько жёлтых груш.

— Какая прелестная картина! — воскликнула она. — Напоминает Сезанна.

Мать Роберта улыбнулась:

— Вы, безусловно, разбираетесь в живописи. Да, это Сезанн. Нам очень повезло его приобрести. — И она принялась рассказывать, как они стали обладателями картины, а Джульетта вздохнула с облегчением: благодаря её удачной догадке разговор перешёл на другую тему.

Мать Джульетты начала описывать картины, которые висели у них дома в Глостершире: тёмные портреты предков и пара пейзажей с лошадьми, перечисляя которые она не забывала упоминать семейные титулы:

— Лорд Мейсон-Паркер, граф Глостер, так… и моя дочь, леди Мейсон-Паркер…

Это не прошло мимо миссис Грэм:

— Настоящий граф! Как прекрасно иметь аристократические корни! — воскликнула она. — Мы же тут всё более или менее крестьяне.

— По правде говоря, это почти ничего не значит, — встряла Джульетта. — Титул был дарован моему прапрапрадеду, который предоставил лошадь любовнице короля Карла Второго, чтобы она могла держаться поблизости от него и наносить ему ночные визиты. На самом деле, я полагаю, что это было даже раньше, потому что всё происходило двести пятьдесят лет назад. Лично мы ничего не сделали, чтобы заслужить этот титул!