Сначала жизнь. История некроманта

Он уже видел собратьев по дару на других занятиях и знал почти всех и по именам, и по силе одаренности, но все равно смотрел и смотрел на них, не в силах справиться с брезгливой жалостью. Несмотря на устрашающий цвет балахонов, некроманты выглядели довольно бледно. Не вызывающими страх, какими им положено быть, а жалкими и забитыми, как будто боящимися лишний раз вздохнуть. Тось давно понял, что жизнь у них тут не мед, но все равно не мог себе представить, что ждет их после университета.

Он искренне сомневался, что эти задохлики смогут заниматься чем-нибудь полезным, потому что средний уровень дара у всех был чуть выше, чем у Зорика. Ну, может, не чуть, тут Тось немного преувеличивал, однако почти половина из них не была в состоянии поднять человеческого покойника, ограничиваясь птицами и животными. Остальные могли, но только треть из них имела достаточно сил, чтобы заставить его разговаривать. Тося очень интересовал вопрос: кто будет кормить потом эту армию полунекромантов, а главное — зачем? Какой смысл в их обучении? Только, чтобы Хельфа не гневить?

Но больше всего Тося интересовало, куда подевались сильные некроманты вроде него или хотя бы Рэйбы Черного. Неужели всех «отсеяли» в этих загадочных спецшколах, куда ему так и не довелось попасть?

В аудиторию вошел лектор, и лекция началась. Тося яды не очень интересовали, зачем они тому, кто из любого может вышибить дух одним усилием воли, но, несмотря на это, он старательно записывал слова лектора в тетрадь. Потому что знал, что Зорик в подобной ситуации будет также старательно сопеть, записывая лекцию по заклинаниям, предназначенную для самого Тося. Впрочем, лектор попался интересный и читал очень живо, так что Тось к концу даже увлекся и после того, как прозвенел звонок, немного задержался, дописывая один любопытный рецептик. В результате он не вышел из аудитории вместе с вольниками, как обычно это делал, а попал в самую гущу столпившихся у двери студентов. Тосю два раза наступили на ногу, один раз толкнули, да так удачно, что он влетел прямо в стайку целительниц, которых недолюбливал и от которых принципиально старался держаться подальше. Дочери Ани обычно придерживались такой же тактики и не лезли ему на глаза, предпочитая прятаться под большими капюшонами. Но на этот раз Тосев взгляд невольно скользнул по юным девичьим лицам, обрамленным светло-серой материей, и… замер на одном из них, как будто увидел нечто невозможное.

Перед Тосем стояла тетка Фелисия, только немного моложе, и смотрела на него огромными серыми глазами. Тось попятился от нее, наступил кому-то на ногу, его толкнули, он не заметил. Ему хотелось крикнуть: нет, этого не может быть, ты не можешь быть здесь, ты же мертвая, тебя сожгли и закопали…. Но вдруг тетка Фелисия улыбнулась ему и сказала:

— Привет, Тось! Ты не узнаешь меня? Это же я, Мира….

Глава 9.

«…. На днях моя дорогая дочь встретила молодого мужчину, общение с которым увлекло ее настолько, что она, оставив университетские занятия, ушла с ним гулять и отсутствовала почти весь день. Разумеется, я далек от мысли, что между нею и этим мужчиной происходило в это время что-либо непристойное — зная свою дочь, я абсолютно уверен, что она не позволила бы этому свершиться даже в том случае, если бы не была дочерью Ани и не имела обязательства хранить свой дар. Я смею утверждать, что Госпожа моя Милосердная Анивиэль не ошиблась в Мире, доверив ей столь великое сокровище, ибо моя дорогая дочь обладает удивительной чистотой и порядочностью, каковые сделали бы честь любой благородной деве, не только человеческого, но и эльфийского происхождения. Моя Мира — само совершенство, я всегда это утверждал и буду утверждать, кто бы ни говорил обратное. Я видел ее в тот вечер, когда она вернулась домой. Ее прелестное личико освещала столь светлая радость, что воистину только бесчувственный и бессердечный чурбан мог заподозрить ее в чем-то предосудительном.

Прежде, чем я успел задать вопрос о том, где и с кем она провела этот день, она сама принялась мне все рассказывать. По ее словам, она совершенно неожиданно встретила своего молочного брата, с которым вместе росла и которого не видела с тех пор, как ей исполнилось одиннадцать лет. Разумеется, за это время молодой человек сильно изменился (как, впрочем, и сама Мира) и только этим можно объяснить то обстоятельство, что они смогли узнать друг друга только сегодня, хотя до этого три года ходили в один и тот же университет.