Сначала жизнь. История некроманта

— Люди ценнее растений потому, что Создатель вложил в них больше души, — опять же, как учили, ответила Мира. — Растения тоже ценны, как и животные, насекомые, рыбы и другие живые существа, потому что и к ним Создатель приложил руку. Ты хоть представляешь себе, сколько нужно всего — души, ума, вдохновения, чтобы создать самую маленькую тварь, которую ты пройдешь мимо и даже не заметишь? Неужели ты не видишь, как прекрасна жизнь? Неужели не понимаешь, какое это чудо — рождение человека? — Мира беспомощно посмотрела на Тося. — Неужели ты вообще ничего не замечаешь?

Тось наблюдал за ней со странным выражением лица.

— Почему же? — словно нехотя усмехнулся он. — Замечаю. Я многое замечаю. Например, как это красиво, когда кто-то умирает. Когда душа либо медленно обрывает нити, которые связывают ее с телом, либо быстро вылетает вспугнутой птицей. А тело остается лежать пустой оболочкой, ракушкой, в которой никого нет. Ты говоришь, жизнь — это красиво. Если бы не было смерти, как бы ты поняла, что жизнь красива? Тебе бы это и в голову не пришло. Знаешь, чем бы ты занималась? Ты боролась бы за свое существование с миллиардом других людей, и твоим основным чувством был голод. Зверский. Потому что, прежде чем жить вечно, надо разобраться с тем, что жрать. А ты никогда не задумывалась о том, что сама твоя жизнь существует за счет смерти других существ? Тех же животных, растений? Они умирают в тебе и дают тебе жизнь.

Когда ты умрешь, откуда ты знаешь, кому ты дашь жизнь? И кто сдохнет с голоду, если ты не умрешь?

Мира растерялась и не знала, что ответить. Она никогда не смотрела на смерть с такой точки зрения.

— Тось, я….

— Молчи! — отмахнулся он. — Знаю я, что ты скажешь. Мне вся эта ваша пустая болтовня, что сначала жизнь, а остальное потом, уже вот где сидит! — он резко рубанул по горлу. — Вы же не от смерти бегаете, а от своего страха! Как зайцы от волка, только бы не догнали, только бы не догнали! И никто не дает себе труда представить жизнь без смерти. Да если бы кто-нибудь представил, он бы ужаснулся! Это же кошмар! Все живут, постоянно плодятся и никто, никуда не может деться ни от себя, ни от жизни, ни друг от друга…. И так сотни лет, тысячи, десятки тысяч, миллионы…. Бесконечно. Ты только представь, все время быть, это же я не знаю….

Тось замолчал, лицо его неприятно исказилось, а Мира невольно представила себе картину, которую он нарисовал, и пришла в ужас. И поняла, что если бы ей предложили вечную жизнь на таких условиях, то она бы отказалась наотрез. Ведь боль и вину, которые она носила в себе, можно терпеть, только если знаешь, что когда-нибудь этому придет конец. А если это будет продолжаться вечно, то лучше…. Что? Сразу умереть?

Мира испугалась этой мысли. Дочь Ани не должна думать о смерти, она должна с ней бороться и побеждать.

— Ты несешь ерунду! — дрожащим голосом прошептала она. — Ты ничего не понимаешь! Жизнь — это не только жизнь тела, но и жизнь души. Той гадости, которую ты придумал, не может быть никогда, потому что душа тоже живет и развивается. Развивается, понимаешь? Если человек будет жить вечно, он разовьется настолько, что найдет способ избежать ужасного будущего, которое ты придумал.

— Разовьется?! — с ненавистью прошипел Тось. — Человек? Интересно, чего этот урод сейчас не развивается? Ты посмотри вокруг — сколько грязи, зависти, ненависти! Нас окружают тупые злобные скоты! Страшно подумать, во что они разовьются!

— Неправда! — Мира отпрыгнула от названного брата, впервые в жизни позволив гневу выплеснуться наружу. — Прекрати! Ты ничего не понимаешь! Да, люди развиваются через боль, через грязь, но пока они живы, у них есть шанс! А ты носишься со своей смертью, как дурак с писаной торбой. Может, мы ее и боимся, но мы с ней боремся, а ты готов танцевать с ней кадриль! Ты оскорбляешь меня такими разговорами, неужели не понимаешь?

Она повернулась и пошла прочь, но Тось через некоторое время догнал ее, начал извиняться, просил, чтобы Мира не уходила, говорил, что она права, а он и правда ничего не понимает…. И Мира, конечно, простила и приняла его объяснения. Потому что, если бы не простила и не приняла, получилось, что он в чем-то прав, а она нет. А признать его правоту было так страшно, что Мире от одной мысли об этом казалось, что она заглядывает в бездну. Нет, нет, только не это, только не это….