Снайпер должен стрелять

Он опять щелкнул пальцами, дверь открылась.

— Прошу, — жестом пригласил он и первым вышел из комнаты. Гуськом — впереди Митаси, за ним Конорс, последним охранник — они подошли к лифту, спустились в подземные помещения, узкими, какими-то безжизненными коридорами, окрашенными в однообразный шаровый цвет, прошли метров пятьдесят и остановились перед широкой дверью. Митаси набрал на кнопочной панели код и распахнул ее.

— Я покажу тебе «зверинец», — пообещал Кадо, — всего лишь одно из направлений нашей работы. Здесь никто или почти никто не бывает. Эксперимент ведется дистанционно, что позволяет щадить психику экспериментаторов. Они сидят там, наверху. — Он неопределенно махнул рукой. — Действительно происходящее воспринимается в схематичном, абстрактном изображении на экранах компьютеров. Мы же с тобой посмотрим все в натуре.

И опять перед ними был коридор, узкий, длинный, но высотою где-то около трех метров. Правая бетонированная стена его была совершенно глухая, левая — застеклена начиная от потолка и почти до самого пола. Тусклые лампочки не давали видеть, что там, за стеклом. Вдоль левой, стеклянной, стены на равном расстоянии друг от друга стояли пульты управления.

— Вот мы и в «зверинце», — оживленно потирая руки, словно предвкушая удовольствие, произнес Митаси. — Посвящать тебя сейчас в методику эксперимента нет смысла. Впрочем, о цели его ты легко догадаешься. Работы Дельгадо и его последователей тебе хорошо известны. Они, однако, больше болтают, а я делаю. Хозе Дельгадо разве что во сне мог видеть нечто подобное.

Кадо подошел к первому пульту и включил свет. За стеклом оказалась клетка размером четыре на четыре метра, забранная крепкими металлическими прутьями. В левом дальнем углу ее стояла кушетка, на которой лежал одетый в легкую спортивную одежду мужчина.

— Ну вот, теперь тебе понятно, почему эту лабораторию мы называем «зверинцем». Наши подопытные живут в клетках. Оборудованы они весьма рационально, — Митаси все более увлекался, словно читал лекцию, — идеальный микроклимат, никаких бессмысленных раздражителей, отправление естественных надобностей регламентировано. Все необходимое встроено в заднюю стену и подается внутрь клетки при стимулировании соответствующей потребности — стол, душ, туалет… А насчет крысы я не шутил. Вот тебе «крыса» номер два. — Он начал нажимать кнопки на пульте управления. — Помнишь, как мы мечтали с тобой научиться выделять группы нейронов, ответственные за определенную поведенческую функцию? В данном случае исследуются предельные физические возможности организма, проявляемые в стрессовой ситуации. Стресс, понятно, задается экспериментально, но, в сущности, ничем не отличается от естественного, скажем, когда полярник, спасаясь от белого медведя, вспрыгивает на крыло самолета — факт, кажущийся в нормальных условиях совершенно невероятным. Стресс и феноменальная концентрация физических возможностей человека. Возможно ли подобное в лабораторных условиях? Давай посмотрим на нашего «штангиста», а что это означает, сейчас он нам продемонстрирует.

Человек в клетке проснулся. Стоящих перед ним он явно не замечал.

— Разминка, — пробормотал Митаси, продолжая нажимать клавиши. — Смотри, его уже не надо учить, он прекрасно знает весь комплекс разминочных упражнений, обеспечивающих разогрев всех групп мышц. Здесь, на пульте, мы можем фиксировать температуру тела, частоту дыхания, пульс, количество адреналина в крови, общее физическое состояние и ряд других параметров.

На пульте вспыхнула и начала пульсировать красная лампочка.

— Клиент созрел, — хихикнул Митаси и нажал еще одну клавишу.

«Штангист» расположился лицом к ним, поставив ступни в очерченные на полу круги. Спущенная на двух тросах, перед ним замерла штанга.

— Выполняем толчок, — пояснил Кадо.

«Штангист» примерился, присев, вскинул штангу на грудь, медленно распрямил ноги, секунду помедлил и вытолкнул штангу, уверенно зафиксировав ее над головой.

— Есть, — резко произнес Митаси.

Штанга грохнула об пол и тут же, подхваченная тросами, поползла вверх.

— Вот так, — продолжал Кадзимо Митаси, повернувшись к доктору, — категория до семидесяти двух килограммов. Взятый вес выше мирового рекорда среди супертяжеловесов, — улыбнулся он. — Хоть сейчас нашу «крысу» можно продать любому спортивному импресарио. Никаких анаболиков. Не страшны никакие проверки на допинг. Гарантированы, если вести себя умно, десятки мировых рекордов. Россия, славная своими тяжеловесами, становится рядовой штангистской державой… Но с этим мы чуть-чуть подождем.

Не пожелав объяснить почему, он выключил пульт, погасил свет в клетке и двинулся дальше по коридору.