Снайпер-инструктор

Я был очень уставший. Ведь мы сегодня пешком по бездорожью, с перестрелками, прошли километров пятнадцать. Но делать нечего, приказ надо выполнять. Судя по карте, лес занимал большую территорию – пять километров в ширину и около десяти в длину. Я пошёл к снайперам, отдыхавшим у костра. Палатку они ещё не установили.

– Где вы дров нашли? – спросил я их.

– Здесь неподалёку обнаружили сарай. Сняли сухие ворота – вот тебе и дрова. Присаживайся, поешь с нами зайчатинки, – предложили ребята.

На костре они жарили заячье мясо, и ели его без соли. За солью на походную кухню бежать никто не хотел. От еды я не отказался, а когда поел, стало легче. Ведь только утром нас кормили, варёной картошкой, пустой, без масла.

– Гвардейцы – охотники. Кто пойдёт со мной на охоту? – спросил я, и объяснил, что комдив приказал подстрелить дичь покрупнее – надо весь полк накормить.

Снайпера молчали, и только виновато посматривали друг на друга. После не продолжительного молчания Григорий вызвался пойти со мной. Я знал, что до войны он был заядлым охотником. Нам выделили автомашину полуторку и двух солдат-автоматчиков в помощь. В лес мы въехали по просеке. Там уже был след от машины, наверное, немецкой. Проехали метров сто, слезли с машины и пошли пешком, а она медленно ехала за нами.

Когда мы вошли в лес, то я рассказал Григорию, что этот лес принадлежал помощнику Гитлера Герингу. На Гришу это произвело впечатление.

– Далеко мы забрались, – сказал он – может, скоро и самого Гитлера поймаем.

В начале лес состоял из вековых лип и дубов, могучих, сказочных деревьев, затем начался красивый сосновый бор. Действительно, в этом лесу было не привычно чисто, ни каких сучков или гнилушек нигде не валялось. Высокой травы и крапивы, тоже не было. Периодически просеку, по которой мы шли, пересекали другие просеки, очень прямые, со следами машин и телег. Осенний лес и чистый воздух успокаивали, я даже забыл о войне, но война периодически напоминала о себе далёкой канонадой и близкой стрельбой, эхом откликавшейся в лесу.

– Смотри, лосиный помёт, свежий, – пнул Гриша сапогом кругляши, похожие на сливы. Затем он показал мне следы кабана, и его помёт. Видели мы и медвежьи следы. Раньше я никогда на охоте не бывал и не знал повадки зверей, как надо на них охотиться.

– Вот тропа кабанов, – показал мне Гриша едва заметные вмятины на земле, присыпанные сосновыми иголками. – Кабаны ходят по ночам стаями на водопой и на кормёжку, – пояснил Гриша, с видом опытного охотника.

– Днём они прячутся в густых зарослях и их трудно отыскать, так что давай устроим здесь засаду, возле тропы. Дело к ночи и нам, может, повезёт.

Неожиданно на меня выскочил заяц, я хотел выстрелить в него, но Гриша меня остановил: «За зайцами, что ли пришли». Он мне объяснил, что охота на кабана опаснее, чем на вражеского снайпера. Раненый кабан может наброситься на человека очень быстро, и не успеешь увернуться. По его совету мы замаскировались в масхалаты и залегли за деревьями. Автомашину и солдат оставили подальше, на просеке, и предупредили, чтоб сидели тихо.

В лесу уже собирались сумерки, верхушки сосен качались и шумели от осеннего ветра, и под этот шумок я чуть не заснул. Но вот появились небольшие кабаны в сопровождении крупных родителей. Как учил Григорий, я выстрелил в самого крупного борова, метил ему в глаз, но попал в лоб, где очень крепкая кость. Гриша тоже стрелял в него. Кабан упал, а остальные убежали. Мы осторожно стали подходить к нему, это был крупный боров, килограммов на двести. Мы не дошли до него и пяти шагов, как он вдруг вскочил, и проворно скрылся в лесу. Тогда мы пошли по кровавому следу, который вывел нас на заболоченную поляну с высокой травой. Там, в траве, он и лежал. Задние ноги кабана не действовали, он смотрел на меня угрожающе, обнажив клыки. Я отскочил в сторону, а Гриша добил его. Пришлось идти назад за машиной, чтобы увезти добычу. На соснах Гриша ножом делал пометки, иначе не найдём дорогу. Близко машина подъехать не смогла, и мы впятером, вместе с шофёром, тащили тяжёлого борова волоком. Потом пришлось расчленить тушу и по частям загрузить в кузов. Сала у кабана не было – одно мясо. На обратном пути убили ещё двух козочек.

Всю добычу мы отвезли на кухню. В благодарность, командир дивизии устроил для охотников отличный ужин, с выпивкой. В штабной палатке собралось более двадцати человек: это сам Шеренгин, начальник штаба дивизии подполковник Чернов, начальник особого отдела майор Куликов и другие товарищи. Все уселись за длинным столом из ящиков, накрытым трофейным фарфором. В красивые фарфоровые чашки разливали из канистры спирт, который надо запивать холодной водой. Как обычно, пили за победу, за погибших товарищей и за дорогих женщин. Был тост и за охотников. В хмельном угаре велись интересные откровенные разговоры. Полковник Шеренгин до Волкова занимал должность начальника политотдела дивизии. По своим повадкам он напоминал школьного учителя. Собеседников часто называл по имени и отчеству, матом не выражался, как остальные присутствующие.