Снайперский удар

– Внимание воздушной разведки, – Барченко встал, – обращено на перемещение одиночного автотранспорта, автоколонн, вьючных караванов или групп живой силы противника. Лицам, перемещающимся в одиночку, разведка внимание не уделяет, до последнего времени не принимая одиночных путников за разведывательные признаки подготовки наступательных действий. Мы считаем, что боевики, все пятьсот человек, разрозненно, поодиночке, в режиме полного радиомолчания, в течение светового дня совершили в широкой полосе марш по пустыне протяженностью более пятнадцати километров, после чего в назначенное время произвели согласованную атаку на элеватор.

– Что способствовало их скрытности? – спросил Сурин.

– У каждого убитого боевика при себе обнаружена маскировочная сетка под цвет пустыни, мы предполагаем, что из-за такой сетки в условиях их рассредоточения боевики приобрели определенную невидимость для наших средств воздушной разведки. А с учетом того, что марш совершался в дневное время, тепловизионные средства разведки нами не применялись. Ночью мы бы их увидели.

– Ясно, – кивнул командующий. – Как осуществлялось отражение атаки, какие были особенности?

– Доложит непосредственный участник боя, командир снайперской роты старший лейтенант Шабалин, – предложил Сомов.

Паша встал, чувствуя, как краснеют его лицо и уши. Как и тогда, когда Сурин прилюдно устроил ему выволочку на совещании в Хмеймиме, у него ощутимо задрожали колени.

– Старый знакомый, – вдруг сказал командующий, увидев Шабалина. – Вас еще не отправили обратно? Нет? Ну, тогда докладывайте!

– Товарищ генерал-полковник, – начал Паша, проглотив генеральский укол. – Согласно распоряжению командующего ОГ «Пальмира», вчера я прибыл на опорный пункт «Элеватор». После завершения операции по возвращению захваченных опорных пунктов, для проверки несения службы выставленной мною снайперской группы, а также для проверки боя винтовок, оснащенных прицелами для стрельбы ночью, я решил остаться на элеваторе до утра. В двадцать два ноль-ноль в ночной прицел я увидел силуэт человека в запретной зоне, затем мною было обнаружено еще несколько человек, приближающихся к элеватору. После объявления тревоги в приборы наблюдения я увидел более сотни человек, которые были сильно рассредоточены по фронту и в глубину. Расстояние между отдельными людьми превышало 50–70 метров. Там, где они в начале атаки группировались, я наносил им поражение из «АГС-17», однако эффективность огня была невысокой. Огонь из пулеметов, который вели садыки, также не давал результата. Когда до наступающего противника оставалось пятьсот метров, я подал команду на выполнение приема, именуемого «срыв атаки пехоты противника снайперским огнем». Поражение одиночных целей лучше всего вести из снайперского оружия. До момента подхода основной массы боевиков к линии минно-взрывных заграждений нами было уничтожено порядка ста боевиков, в том числе до двадцати гранатометчиков и пулеметчиков, что в последующем не позволило боевикам в полной мере обстреливать элеватор с близкого расстояния…

– Вы тоже вели огонь из снайперской винтовки? – спросил командующий.

– Так точно, товарищ генерал, – кивнул Паша. – После того, как убедился в бесполезности автоматического гранатомета, а начарт группировки отказал мне в приеме целеуказания, сообщив, что наведением огня батарей занимается корректировщик из ССО…

– Сколько лично вы уничтожили боевиков, стреляя из снайперской винтовки?

Паша на секунду замялся, в голове мелькнуло «эгрегор войны…».

– Тринадцать, товарищ генерал, – ответил Шабалин, слыша вокруг себя одобрительные возгласы присутствующих на совещании офицеров.

– Хорошо, – кивнул Сурин. – Продолжайте доклад!

– После того, как боевики натолкнулись на минное поле, они непроизвольно стали скучиваться, тогда мы снова открыли огонь из «АГС», в это же время огонь артиллерии также стал эффективным, в результате чего боевики понесли потери и прекратили попытки приблизиться к элеватору. В дальнейшем, под ударами артиллерии и огнем снайперов, враг был окончательно рассеян. В моей снайперской группе потерь не имеется, у садыков погиб один солдат и шестеро получили ранения. Ранен советник Сагитов.

– Как считаете, – спросил командующий. – Если бы они организовали такую атаку во время пылевой бури, каков был бы исход боя?

Паша уже тоже думал об этом, и от этой мысли ему было не по себе.

– Товарищ командующий, если бы боевики предприняли атаку на элеватор во время пылевой бури, скажем, в средствах защиты дыхания и глаз, они смогли бы пройти необнаруженными вплоть до линии минно-взрывных заграждений, а на оставшейся дистанции мы бы уже не смогли остановить такую толпу.

– То есть, элеватор сейчас мог быть в их руках? – спросил Сурин.

– Теоретически – да, – согласился Паша.

– Что-то еще можете пояснить?

Паша секунду думал, о чем еще можно поведать командующему, но в голове отчего-то было пусто. Метнув взгляд на экран и посмотрев на самого себя, на настороженное лицо и запыленную полевую форму, он бросил хорошо отработанную фразу: