Снег Энцелада

Федор вытянул руку. Пальцы заметно тряслись.

— Я и сам два года назад хотел уехать, но тут предложили деньги, сказали, Федя, присмотри, а почему именно я присматривать должен…

Федор собрал пальцы в кулак, а затем сложил из них фигу.

— Не должен, — согласился я. — Федя, а что со связью?

Федор пробулькал губами и поднял вторую руку с фигой.

— Зинка меняет вышки. Ставит новые, а старые продает в… Узбекистан. Или в Казахстан… Это очень выгодно, менять вышки…

Минипуты щучат микропутов. Это очень выгодно.

— Зинка ушлый бабец, ты не представляешь насколько, у нее недвижимость в Польше, я же знаю. Слушай, Витя, а ты сам когда?

— Что когда?

— Когда валить собираешься?

Федор разобрал фиги из пальцев, сел и стал смотреть на карабин. Меня, пожалуй, это несколько напрягало. «Сайга», виски, мертвый хорек.

— Да ладно, Вить! Стал бы ты сюда приезжать, если бы не собирался валить… Не потопаешь, не полопаешь, знаю… Но тут главное на правильную лошадь поставить… А ты куда, кстати, собираешься? В Италию? В Грецию? Я лично в Черногорию, там хорошо и дешево. Или в Краснодар… Еще пару лет тут — и все, пенсию я себе заработал, пожить нормально хочу, суку эту брошу…

Федор поднялся на ноги.

— Это Ширков, — сказал Федор. — Он давно подбирался… Ладно, отрыгнется… Ни одной блохи! Ни одной!

Федор прижал Фантика к груди.

— Может, тебе чучело сделать? — предложил я. — Сейчас так многие поступают. На память.

— Чучело? — переспросил Федор.

— Модель. Это весьма распространенно, это достойно.

— Чучело? К Сарычеву, что ли? Этот старый живодер скоро свое получит, я его предупреждал, чтоб не лез… Слушай, а чего он тебе сказал? Вы же к нему ездили?

— Ничего интересного не сказал, врал в основном.

— А он ничего и не скажет, — заверил Федор. — Что он может сказать? У него здесь своя игра, ему Чагинск не всрался, он поперек горла ему! У него там торф!

Федор выпучил глаза и дунул.

— Там не торф, там до хрена торфа! Но если торф начать копать, то вода окончательно уйдет. В Чагинске жить нельзя будет, все песком засосет. А Сарычев это только и ждет, ему Чагинск не нужен, он тут вахту держать собирается…

Сарычев Арсений Михайлович, меценат, чучельник, крипторазгородчик.

— За Сарычевым московские стоят, — прошептал Федор. — Вот и оборзел наш Саруман… Не хочешь каплю?

— Нет.

— А я не пренебрегу… — Федор выпил. — Здесь ничего не исправить… Ничего. Я тебе это еще тогда говорил… тогда…

Я промолчал. Тоже хотелось выпить и поныть. Я не могу никому поныть, это невыносимо. Ни Роме, ни тем более Аглае… Снаткиной разве что.

— Мне полковника еще три года назад должны были, — с обидой сообщил Федор. — Четыре… Четыре! Но какая-то крыса притормозила… эти сволочи везде своих понатыкали… Ну, ты в курсе.

Я промолчал.

— Что? — спросил Федор с подозрением.

— Ничего…

Я аккуратно улыбнулся.

— А! — ухмыльнулся Федор. — Ты типа мне семафоришь сейчас…

— Я не семафорю.

Федор сунул хорька под мышку.

— Ну да, да… А ты чего заглянул?

— Про ЗАГС спросить хотел…

— Ты собрался в ЗАГС? Неужели с Глашкой?! Молодец, одобряю… она с огонечком… А у меня баба с большими сиськами, а детей не хочет. Зачем ей тогда такие сиськи?

— Так почему ЗАГС закрыт?

— Да он не закрыт, он переехал. На Энергетиков, это у РИКовского моста, но в другую сторону. Но надо встать в очередь…

В ЗАГС, флюорографию и шиномонтаж надо записываться заранее. Федор выпил еще.

— Они у меня пожалеют, — пообещал он. — Все здешние сволочи, весь этот Чагинск… Я им вставлю, узнают, как со мной связываться… Зачем здесь большой ЗАГС? Это пережитки, а все пережитки Зинка скоро оптимизирует. А тебе она напела, наверное, туда-сюда…

— Она тоже торфом интересуется.

Федор поморщился и сказал:

— Зинка баба крепкая. Мы думали, дура дурой, а она не дура оказалась, деловая…

— Как, кстати, насчет дела? — напомнил я. — Ты обещал достать дело.

— Дело… — Федор поглядел с непониманием. — А, ты про это… Да, скоро все будет… Я сейчас… вернусь, подожди немного, сейчас…

Федор взял «Сайгу» и побрел с хорьком в дом. Я сел на скамейку и стал смотреть вдаль.

По Ингирю плыла липа, черное дерево с растопыренными корнями. Липу вывело на отмель, и она застряла, течение стало выворачивать дерево поперек, но не справилось и ушло под ствол, корни шевелились от воды, отчего казалось, что на мель сел гигантский трилобит.

Я проверил телефон. Связь по-прежнему отсутствовала.

Кажется, погода. Это еще не было заметно — душный колпак до сих пор неподвижно висел над городом, но я чувствовал в нем перемены. Далеко за рекой и лесом над горизонтом собирались пока еще прозрачные облака, они едва различались на фоне неба, точно, погода меняется…

Федор отсутствовал минут десять, мне надоело ждать, и я отправился за ним.

«Сайга» висела на гвозде в прихожей. Федор лежал на диване, смотрел телевизор, передачу про рыбалку. Мужик, похожий на самого Федора, ловил лососей на Аляске и варил из них сливочную уху. Захотелось ухи. Свежопойманный лосось, двадцатипроцентные сливки, пшеничные сухари — определенно выдохся.