Снег на кедрах

Была почти половина двенадцатого, если верить часам; остаточная волна отлива еще сносила шхуну на восток. Кабуо решил включить двигатель и пройти назад, чтобы поставить сеть. Тогда сотни рыб останутся на отмели, а другие косяки, уплывшие дальше, вернутся во время прилива – сеть наполнится с обеих сторон. Кабуо надеялся, и не без оснований, что во второй раз вытянет сотню рыбин. Он рад был, что застрял в этом тумане, оно стоило того. В трюме рыба уже есть, в сети ее будет еще больше. К тому же никакой конкуренции – две трети рыбачьего флота снялись и ушли в сторону мыса Эллиот, подальше от тумана.

Кабуо зашел в рубку. Стоя у штурвала, он еще раз пощелкал переключателем, проверяя каналы радиосвязи; рядом на столе стояла кружка с зеленым чаем. Разговоров не было, видимо, любители поболтать уже ушли. Кабуо привычно глянул на указатель двигателя и сверился с компасом. Потом выжал дроссельный рычаг вперед и пошел к западу, забирая на пять градусов севернее в надежде встретить буй.

«Островитянин» вот уже с десять минут как вспарывал носом туман. Продвигаясь ощупью, Кабуо вел судно медленно, поглядывая то на компас, то на освещенную прожектором воду впереди. Он знал, что совсем рядом шхуны, дрейфующие вдоль отмели. В таком случае полагалось сигналить гудками, давая их с интервалом в одну минуту, и прислушиваться, не ответят ли из тумана. Кабуо, продвигаясь по течению, просигналил уже раз пять или шесть, обозначая свое присутствие, когда справа по борту услышал ответный гудок. Сигнал раздался совсем близко.

Кабуо с бьющимся сердцем перевел дроссельный рычаг на нейтральное положение, и судно задрейфовало. Другая шхуна, хотя и невидимая в тумане, была слишком близко, ярдах в семидесяти пяти, самое большее – ста, с выключенным двигателем. Кабуо снова подал сигнал. Повисла тишина. Потом справа по борту раздался спокойный голос. Кабуо узнал его:

– Я здесь. Двигатель заглох.

Так Кабуо повстречал Карла Хайнэ – у того сели аккумуляторы, и беспомощная шхуна дрейфовала в ночи. Прожектор «Островитянина» выхватил из тумана фигуру Карла в прорезиненной робе; тот возвышался на носу шхуны, сжимая в одной руке керосиновый фонарь, а в другой – пневматический клаксон. Карл поднял фонарь и стоял с бесстрастным лицом, выставив вперед бородатый подбородок.

– Двигатель заглох, – повторил он, когда Кабуо подошел с правого борта и кинул ему причальный конец. – Аккумуляторы совсем сели. Оба.

– Ладно, – ответил Кабуо, – давай швартоваться. Мои еще долго протянут.

– Слава богу! – обрадовался Карл.

– Выбрасывай кранцы, – сказал ему Кабуо. – Я подойду поближе.

В тумане, с одним только прожектором «Островитянина», они все же пришвартовались. Кабуо заглушил двигатель, а Карл тем временем шагнул через планширы обеих шхун, поднялся к нему на борт. Он остановился на пороге рубки и покачал головой:

– Да-а… все из своих выжал, вольтметр аж на девятке. Наверное, ремни генератора неплотно прилегали. Я их, конечно, подтянул, ну да что теперь.

– Хорошо бы в середину фарватера не угодить, – произнес Кабуо. И глянул на мачту «Сьюзен Мари». – А ты, я смотрю, фонарь вывесил.

– Ага, только что привязал, – ответил Карл. – А что еще оставалось? Питание село, связь вырубилась – и не позвать никого. Битый час уже дрейфую. Может, фонарь в таком тумане и без пользы, ну да я все равно вывесил. Только и освещения, что этот да еще один. Хотя… вряд ли кто их заметил бы.

– У меня два аккумулятора, – сказал Кабуо. – Могу дать один.

– Это все здорово, – ответил Карл, – да только я хожу на D-8. А у тебя? Случаем, не D-6?

– Он самый, – подтвердил Кабуо. – Но работать будет, главное, чтобы места хватило. Как-нибудь приспособим твое гнездо. Может, кабели удлинить? Вообще-то, должен войти.

– Сейчас померяю, – сказал Карл.

Он снова шагнул через планширы; Кабуо понадеялся, что, несмотря на маску непринужденности, которую Карл нацепил на себя, тот все же заведет разговор о деле. Ему придется что-нибудь сказать, потому что здесь, в открытом море, их не связывает ничто, кроме причальных концов и одних и тех же трудностей.

Кабуо знал Карла и понимал: тот постарается избежать обстоятельств, принуждающих к разговору. Карл если о чем и говорил, то большей частью о том, что относилось к миру орудий и инструментов, к вещественному миру. Кабуо вспомнил, как задолго до войны, когда им было по двенадцать, они с Карлом ловили на блесну форель. Они сидели в старой гребной лодке, позаимствовав ее у кого-то. Солнце тогда только село, и в воде, бурлящей вокруг весла Карла, вспыхивали фосфоресцирующие огоньки. Карл не удержался и восхищенно воскликнул: «Смотри, какие цвета!» Кабуо тогда удивился – Карлу несвойственны были такие проявления чувств. Обычно тот держал их при себе; так же поступал и он, Кабуо, только его сдержанность имела иную природу. По сути своей они с Карлом были гораздо ближе друг другу, чем Кабуо допускал.