Снег на ладони

Облетает с небес звезда, –
не одна, а густой аккорд.
Остолыпились поезда –
все ползут на далекий норд.

Царский холод под летний гром.
Маки яркие не зажглись...
Вся капуста – тряпье тряпьем,
опадает июньский лист.

Царский холод, июньский хлад, –
смят лопух и убит укроп,
А на пугале – рвань-халат,
дрянь-ведро украшает лоб.

Это пугало... Впрочем, нет!..
Был откуда-то звездолет...
Он ушёл, но блеснул рассвет –
вышло пугало в огород...

Марсианин! Ты мне родня.
Люди умные там и здесь
доказали, что нет меня,
ну а я почему-то есть...

В доказательство – вот мой голос, –
и в отместку, что я еси,
императорский синий холод
грозно шествует по Руси.

Жизнь моя, поэзия, подруга...

* * *

Жизнь моя, поэзия, подруга...
Я в стихах тонул, горел и мерз...
Очи мне не выклевала вьюга,
хоть прошел под вьюгой много верст.

Скажут: поза? Да, возможно, поза...
Жизнь – она из поз и прочих крох.
Пусть сгниет раздавленная роза,
а в гнилье взойдет чертополох!

Я не жду бессмертья ни минутки,
мне дороже – пальцы на струне,
чтоб рядком сидели проститутки,
весело болтая обо мне.

Как я пишу стихи

Мне фразу жалко, если это фраза,
а не пустые вывихи экстаза...

"И сбылся Гитлер – сон больной планеты..."
Над этой фразой бьюсь уж в сотый раз.
Что к ней пристроить? Разве что вот это:
"Какой же сон глядит Земля сейчас?"

А дальше мигом строчка пристегнется:
"Мне Землю жалко. Пусть она проснется!"

Как забилась в урмане птица...

* * *

Как забилась в урмане птица
майской ночью вблизи жилья...
Кто-то должен сейчас родиться...
Верно, матушка, вот он – я!

Год рожденья – сороковой,
ни трагичный, ни роковой...
И по сталинскому портрету
тараканий ползет конвой...

И дед Кутил над моей кроваткой
кричал: "Ай, Сталин, дурак, ваш бродь!
Забрить в солдаты? Да рановато!
Загнать в поэты? А сам пойдёть!"

Хвалю запев в любом рассказе...

* * *