Снег на песке

— Слава Бурхану, ты очнулся, — с облегчением пробормотал он, отнимая от ее скулы тряпку, смоченную, судя по запаху, в уксусе. — Я уж боялся, что пришиб тебя насмерть.

— А что случилось? — слабым голосом спросила она.

Амрен с виноватым видом почесал затылок.

— Да всё эти проклятые бабы, чтоб им провалиться! Все беды из-за них. Прости, дружище, я вел себя как баран.

— Соглашусь, — проворчала Бьянка, пытаясь сесть на кровати. — Ты баран. А еще — ишак и кретин.

В голове немного мутилось, но все же ей удалось придать себе вертикальное положение.

— Морду я тебе, конечно, знатно расквасил… — ухмыльнулся Амрен. — Еще чуть-чуть, и убил бы.

Встав с постели, Бьянка, пошатываясь, подошла к зеркалу. Левый глаз превратился в узкую щелку, а под ним, прямиком над шрамом, расплывался багровый синяк.

— Каков красавчик! — усмехнулась она. — Теперь все твои бабы — мои!

— Да забирай, достали они меня! От них одни неприятности, и на кой Бурхан их вообще сотворил?

— Не знаю. Вот у нас в Хейдероне бабы как бабы. Вполне нормальные.

— Да все они одинаковы, — отмахнулся Амрен. — Слушай, дружище, я должен загладить свою вину. Приглашаю тебя в одно уютное местечко, где готовят отличный шашлык. Выпивка и угощение — за мой счет.

— Выпивка? — удивилась Бьянка. — А разве ваша религия не запрещает спиртное?

— Так мы будем пить под крышей, — ухмыльнулся он. — Там Бурхан не увидит.

***

В мутном воздухе тускло мерцали свечи. Пара музыкантов в углу терзали лютню и флейту, пытаясь извлечь из них некое подобие ангалонского мотива. Амрен и Бьянка сидели за грубым деревянным столом, под которым уже перекатывалось несколько пустых бутылок.

— Вот что ты в ней нашел? — заплетающимся языком поинтересовалась Бьянка, пытаясь сфокусировать взор на лице собеседника. — Ик! Она же стрр… стерва!

— Самая настоящая, — согласился Амрен. — Еще вина?

— Наливай! — она махнула рукой. — Вот зачем она тебе? У нее же на уме одни тряпки. Она же тупая, как пробка.

— Согласен. Еще шашлыка?

— Накладывай! Она же истрр… истеричка. Все мозги тебе выела.

— Так все они одинаковы, — пожал плечами Амрен. — Дуру на дуру менять — только время терять.

— Нет, ну есть же нормальные бабы! — заявила Бьянка.

— Нету.

— Есть!

— Поверь мне, друг мой, они все одинаковые.

— Ну оглянись вокруг! Ну есть же!

Амрен принялся усиленно вертеть головой по сторонам, но вокруг сидели лишь суровые бородатые мужики, которые недобро уставились на него в ответ.

— Нету, — заключил он. — Еще вина?

— Наливай!

***

Остаток вечера отпечатался в памяти Бьянки лишь смутными урывками.

— Вот скаж-жи мне, мой друг Бен из Хер… Хрен… Хейдеррона — какое твое самое любимое черт… четверостишие у Ойяма? — заплетающимся языком спрашивает Амрен.

Подперев ладонью щеку, Бьянка надолго зависает. Она пытается вспомнить хоть строчку, но в голове кружится лишь серая муть.

— Сейчас, подожжи, вспомню…

— А мое вот это, — говорит Амрен и пьяно декламирует:

Приди, кр-расавица, на мое ложе,

Пускай я не богат, и не вельможа,

Но пламя в моих чреслах так пылает,

Что лишь с тобой соитье мне поможет.

— И кто б сомневался, — неодобрительно буркает Бьянка. — Одни соитья на уме.

— Ты говоришь так, будто в этом есть что-то плохое, — парирует Амрен.

— А мне нравится вот это, — раздается над ухом басовитый голос.

Бьянка поднимает голову и фокусирует взгляд на одном из суровых бородатых посетителей таверны. Тот стоит возле их столика, опираясь на него обеими руками.

Что значит счастье? Я пытаюсь разуметь.

Иду я к мудрецу: «Прошу ответь!»

Мудрец задумался надолго и ответил,

Что счастье — это жрать и не толстеть.

— О! — Бьянка глубокомысленно поднимает палец. — Вот это жиж… жизненно!

— А что вы скажете насчет вот этого?

Бьянка поворачивается в другую сторону и видит мужика еще бородатей и суровей предыдущего.

Скажи мне, о, мудрейший из врачей:

Как излечить мне насморк поскорей?

«Возьми микстуру — и пройдет все за неделю,

Иначе, будешь мучиться семь дней».

— Тоже вполне, — соглашается Бьянка, с трудом удерживаясь от того, чтобы не уронить лицо в тарелку с шашлыком.

Вот уже вся таверна ведет жаркую дискуссию о поэзии раннего Ойяма, но Бьянка уже не в состоянии следить за нитью разговора, а поэтому молча пялится на Амрена, подпирая рукой качающуюся голову.

***

— Все бабы — козлы! — пьяно всхлипывает Амрен у нее на груди.

— Абсолютно с тобой согласен, — подтверждает она, зарываясь носом в черные волосы. Ноздрям становится щекотно и она громко чихает.

— Бурхан пошли тебе здоровья! — говорит Амрен и снова утыкается в ее рубаху. — Не связывайся с бабами, дружище, они всю кровь из тебя выпьют!

— Ни за что! Никаких баб! — клятвенно уверяет она, крепче прижимая его к себе.

— Правильно! Как же меня достала эта дура! Жемчуг ей, видите ли, не нравится. Да я за него целое состояние отвалил!

— Идиотка, — поддакивает Бьянка.

— Пускай теперь ее рогоносец подарки ей дарит, а с меня довольно!

— Точно! Пусть катится на все четыре стороны! — Бьянка легонько целует висок. Бархат коротких волосков щекочет ей губы.

Амрен высвобождается из ее объятий и встает из-за стола.

— Пойдем!

— Куда?

— Поговорим с ней.