Снег над барханами

— Моя пугать и гнать шайтан здесь. Твоя ждать здесь. Твоя офицера решать, брать шайтан или убивать. Твоя понял, Коля-ака?

— Так точно, Агинбек. Ты обходишь фрицев с севера, в тыл к ним. Гонишь сюда. Я здесь встречаю их, кого ликвидирую, кого пленяю. Но, черт побери, уважаемый, с чего ты решил, что матерые диверсанты испугаются тебя одного и ломанутся именно сюда?

— Офицера верить аксакал?

— Конечно, верю!

— Твоя ждать, стрелять, а будет плохо — уходить вон туда. Вот эта камень прятать тебя. Песок-бархан не ходить офицера, там плохо. Камень стрелять, камень прятать. И уходить.

— А ты как? А дальше что? — недоуменно вздернул брови Синцов, наблюдая, как старик остро отточенным ножом пластает из одной вехи короткие отрезки сантиметров по десять.

— Моя придет, вязать шайтан, садить зиндан, искать твоя.

— Агинбек, мы вдвоем не управимся со взводом десантников. Я все не врублюсь, какой зиндан ты придумал, где его нашел, но пленить полтора десятка фрицев — это невозможно!

— Ох, какой опять глупый офицера! Хватай баула, прятать камень, ждать, стрелять. Алла акбар!

С этими словами мираб сел на ишака и, развернув его, поскакал мелкой рысью вправо по дну низины. Синцов остался один среди барханов, возле каменистой щетки, торчавшей из склона песчаного холма. Ему стало не по себе, ноги совсем ослабли, жара нахлынула с новой силой, как будто чуя безвыходность человека.

— Ну, нет, — сказал вслух лейтенант, потрясая «маузером». — Смерть вам здесь, выродки фашистские! Вы у меня щас мигом вспомните Сталинград и Курскую дугу, сучье племя!

Он схватил оставленные стариком вехи, баул, бурдюк с водой и перебрался к скалистым останцам. Стал готовить себе позицию, часто вскидывая бинокль и наблюдая за неровным горизонтом, откуда уже выплывала черная ленточка чужаков.

* * *

Гугуш терпела неудобства тряски на одногорбом верблюде и держалась молодцом. Она и раньше, бывало, сидела в седле дромадера, когда нужно было скорее добраться из пункта А в пункт Б. Но скорость и бешеную скачку не любила, старалась передвигаться на двугорбом верблюде, степенно, вальяжно идущем по пустыне, либо на ишаке. Но в данной ситуации, когда за спиной оказался враг, злой и беспощадный шайтан, а деду и офицеру пришлось столкнуться лицом к лицу с более сильным противником, она не могла, не имела права филонить, отдыхать, бояться.

Она сейчас не походила на восточную красавицу, спокойную и терпеливую девушку, безмятежно занятую вечным бытом и кочевым хозяйством. Черные смоляные волосы Гугуш растрепались, чадра спала с головы и висела на плече, потное лицо облепили пыль и песок, ноздри раздувались, высохшие, сложенные трубочкой губы раз за разом издавали тонкий короткий свист. Наездница беспрестанно подгоняла верблюда, иногда нещадно пиная его пятками маленьких ножек, обутых в национальные узбекские туфли с загнутыми вверх носами и без задников.

Она торопилась и хотела как можно быстрее добраться до райцентра, кричать всем и каждому, что на их землю напал враг, что даже сюда добрались щупальца проклятого Гитлера. А самое главное, там далеко остались ее родной дед Агинбек и симпатичный ей лейтенант Синцов. Что они могут погибнуть, им нужна помощь, и теперь все зависело от нее, Гугуш. Девушка все гнала и гнала взмыленное животное, начинающее сдавать от такого напора, неслась под палящими лучами, задуваемая пустынными ветрами, страдая от жажды и страха.

И только жгучее солнце равнодушно созерцало эту картину сверху, продолжая с еще большей силой испепелять и без того горячую пустыню.

* * *

Не легче было маленькому Аманжолу, прискакавшему в Кызылкудук с его тремя десятками населения и пытавшемуся объяснить людям и старосте аула про надвигающуюся опасность. Никакие увещевания и сбивчивый рассказ мальчика, мокрого от пота и чумазого от пыли, не могли заставить жителей селения быстрее убраться отсюда в пещеры Зарафшана.

— Шайтан! Злой шайтан над песками падать с неба. Вы не понимаете, там плохой злой чужак. Надо быстро-быстро убегать. Шайтан сюда придет — всех убьет! Шайтана много. С неба упал шайтан. Я думал, снег. А это шайтан, как коршун, налетел. Много злого чужака. Что вы смотрите?! Уходить всем надо! В пещеры! — наверное, от волнения кричал на ломанном русском языке людям паренек.

Сухой, как тростник, черный от солнца староста разводил руками, блеял что-то в ответ, не понимая и не принимая новостей и просьб юного кочевника. Но тут одна из женщин, пожилая седовласая селянка, державшая на руках грудного ребенка, вспомнила, что это не просто шалунишка из соседней хижины, а правнук мудрого мираба Агинбека. Она призвала шумевший народ успокоиться:

— Говори, батыр Аманжол. Спокойно говори. Ты же родня Агинбека! Где он сам? Почему он сам не скажет нам эту новость?

Толпа сбежавшихся к маленькому базару жителей аула затихла, услышав здравые слова своей землячки и имя известного и уважаемого во всей округе аксакала.