Снег, собака, нога

Адельмо Фарандола благодарит, мельком смотрит на пса, который мгновенно понимает и садится; затем снимает шляпу, протискивается, наклонив голову, в неосвещенный магазин. Он не поднимает взгляд, потому что женщина в халате, а под ним, наверное, голая. «Может, сегодня воскресенье, — думает он. — Воскресенье, раннее утро. Мне бы прикинуть хотя бы, прежде чем спускаться».

— Ну? — спрашивает женщина не улыбаясь. Дверь она оставила открытой.

— Что?

— У вас закончились запасы раньше времени в эту зиму. Чего именно вам надо?

— А, да. На самом деле ничего.

Женщина молчит.

— То есть мне бы все же нужно, но… — продолжает Адельмо Фарандола, — но я пришел, потому что… я увидел…

Он забывает слова, когда волнуется, они ускользают у него из памяти — все хорошо понимает, а выразить словами не может.

— Что вы увидели?

— Ногу.

Щека женщины внезапно дергается.

— Ногу, — повторяет она.

— Да, ногу. Человеческую ногу.

— Так.

— Ногу в снегу.

— След, что ли?

— Нет, нет, ногу, которая торчит из снега.

Женщина слушает, сцепив руки, с неподвижным взглядом, сжав губы, чтобы не зевнуть.

— Несчастный случай, — наконец говорит она.

— Да, так. Я думаю. Несчастный случай.

— Но мы сейчас про раненого или про…

— Мертвого. Мы про мертвого.

— Точно?

— Да. Я не видел, чтобы он шевелился, ни разу.

Адельмо Фарандола предпочитает умолчать о том, что не раз видел, как эта нога покачивается, и слышал похрустывание скрюченных пальцев.

— М-да, — произносит женщина. — А почему вы с этим ко мне пришли?

— Потому что… не знаю, — говорит Адельмо Фарандола, — я тут в деревне мало кого знаю.

— Слушайте, лучше бы вы подняли с постели кого-нибудь в полиции. Хотя в воскресенье, кто знает…

Адельмо Фарандола проводит ладонью по глазам.

— Да, идите к ним. Чем больше думаю, тем сдается мне, это единственное, что следует сделать. Так обычно объявляют в розыск…

— Мне не надо в розыск объявлять, я говорю про находку.

— А это не одно и то же? Люди уходят, люди приходят. Может, у них, ну, в полиции, список есть тех, кто пропал… Но вы точно уверены в том, что видели?

Адельмо Фарандола нерешительно покашливает. Он забыл, зачем он здесь.

— Ну? — наседает женщина.

— Что «ну»?

— Что именно вы видели?

— Где?

— В снегу! Ногу!

— Ногу? Вы ее тоже видели?

— Нет, вы! Давайте, пойдем!

Он, сам не зная отчего, вдруг слегка улыбается, и эту полуулыбку женщина мгновенно истолковывает как признак розыгрыша.

— А, молодец, — говорит женщина, — молодец! Будем тут шуточки шутить, кривляться! Вы хотите, чтоб я сама в полицию пошла?

— Что ж ты мне раньше не помог, когда мне было трудно? — спрашивает Адельмо Фарандола у пса, пока они ковыляют по скользкой тропе к хижине. — Мы бы вдвоем быстрее объяснили.

— Ты прости, конечно, но я на улице остался и даже не слышал, о чем вы говорили!

— Хреново. Ты бы мне помог объяснить. А так я просто вел себя как дурак.

— К тому же почему я… В общем, я пес… Не думаю, что люди привыкли выслушивать псов.

Адельмо Фарандола, чтобы задобрить женщину и не уходить с пустыми руками, купил две буханки хлеба, две бутылки красного вина и пару баночек мясных консервов, которые сейчас тряслись в его драном рюкзаке.

— По-моему, она мне не поверила, — бормочет он.

— Ну, может быть. Что она тебе сказала?

— Пойти в полицию, кажется.

— А ты?

Пауза. Подъем крутой, нужно сосредоточиться на преодолении.

— Я не пойду в полицию. Сами придут ко мне, если чего узнать захотят.

— Может, она к ним сходит.

«Да нет, — думает Адельмо Фарандола. — Не поверила она мне. Ей хотелось только снова в постель, в тепленькое, к какому-нибудь любовнику своему».

Пятнадцать

— А у тебя бывает, что голова кружится? — спрашивает вечером Адельмо Фарандола пса.

— Отчего? — откликается пес, насторожив уши.

— Да так, ничего.

— Мы куда-то пойдем, куда пойдем, а?

Пес начинает подпрыгивать. Адельмо Фарандола уже жалеет, что спросил, не кружится ли у него голова.

Но весна уже наступает, и скоро придется задуматься о том, чтобы переселиться выше в гору, куда не добираются экскурсанты, летом заполоняющие пастбища.

— Видишь ли, я скоро ухожу в горы.

— В горы? Зачем, а мы где?

— Я хочу сказать, еще выше. Не в горы, а на гору.

— А зачем тебе туда?

— Чтоб спокойно было.

Пес растерянно нюхает воздух.

— Здесь недостаточно спокойно?

Старик рассказывает ему про экскурсантов. Пса, похоже, это не сильно впечатляет. Для него экскурсанты означают множество объедков.

В общем, летом, чтобы чувствовать себя по-настоящему спокойно, Адельмо Фарандола выдвигается к старому приюту, теперь заброшенному, на вершине перевала, среди каменных насыпей, откуда закидывает камнями тех редких туристов, которые туда поднимаются. Приют этот представляет собой лачугу из металлических листов и дерева, которая держится не пойми на чем, стоящую в конце невидимой дороги, которой много десятилетий назад ходили лишь контрабандисты, самые отчаянные или самые глупые. Там, наверху, меж тонких металлических стен, человек с трудом может вытянуться для сна на убогом лежбище из старых одеял. А днем ветер завывает в щелях между пластами металла и сотрясает лачугу до самого вечера, когда внезапно стихает.