Снега

Т е н ь г а е в. А ведь самое парадоксальное, Кузьма, что не захотят твои патриоты жить в этих распрекрасных домах.

М е ф о д ь е в. Да ты что?

Т е н ь г а е в. А то… Не захотят. А не захотят потому, что их у каждого колодца клясть будут за то, что ты на колхозные деньги блага создал другим, пришлым. С каким же чувством уедут отсюда городские ребята? Что будут говорить у себя на заводе? Так ведь, знаешь, можно и поссорить город с деревней. Ты что, забыл завет Ленина: рабочий, протяни руку крестьянину, и идите вперед рука об руку к коммунизму.

М е ф о д ь е в. Да ведь не шли!

Т е н ь г а е в. Что-о?!

М е ф о д ь е в. Не все шли. И оттого, что не все шли, как учил Ленин, и возникла жгучая проблема — отставание сельского хозяйства.

Т е н ь г а е в. Ты извини, Кузьма Илларионович, но это уже смахивает на демагогию.

М е ф о д ь е в. Демагогия? Над головами космические корабли летают, а чем у нас колхозники печи топят? Кизяками. А в это время вдоль Сухого Лога государственный газопровод проходит. И, как в насмешку, газгольдер и насосная станция на задах крайней улицы стоят — вон они, отсюда видать. Боже мой! Сколько мы первоклассного навоза за эти годы сожгли! Какое удобрение на ветер пустили! Ладно! Теперь ты в эту сторону повернись. Мы всего три года назад дизель для своей электростанции купили. Раз мигнет, два чихнет, остановится, вздохнет, кашлянет, опять свет даст. А над самой крышей этой «хитрой» электростанции опять же государственная линия высокого напряжения проходит. Как же это, Афанасий, получается? Как уборочная — сотни плакатов кругом: государственные закрома ждут ваш хлеб, товарищи колхозники! И даем хлеб. Худо ли, бедно — даем. Знаем: рабочие, их дети железными опилками питаться не станут. Вот ты и скажи — как же это? Хлеб рабочему, мясо, яйца, картошку, морковку, петрушку — крестьянин дай. А вот рабочий построил мощную гидроэлектростанцию, газ из-под земли достал, колхозник просит: дайте и мне, света, тепла хочу, надоело от кизякового дыма задыхаться, а мы ему что? Сколько я тебе писал, просил, требовал, чтобы и нас к государственному газопроводу подключили, ты откликнулся? Повоевал за это?

Т е н ь г а е в. Газ и электрификация, говоришь, мимо Сухого Лога прошли? А то, что новая война вот уже более двадцати лет мимо нашей страны проходит — это как? Это чего-нибудь стоит, по-твоему?

М е ф о д ь е в. Стоит. Война, Афанасий, и мимо городов проходит, а там люди и газ и электричество получают.

Т е н ь г а е в. Погоди, и наш район получит, всему свое время.

М е ф о д ь е в. Погоди да подожди, завтра да послезавтра, да еще немножко. Так? Не можем мы дальше нашим колхозникам только обещать да обещать, они сейчас хорошо жить хотят. Не хочет нынешняя деревенская молодежь хозяйничать на земле так, как мы иной раз с тобой хозяйничаем. Вот и бежит из села. В одном колхозе, где почти не бывает засухи, средняя урожайность составила всего лишь восемь и пять десятых центнера с гектара. А причина? Только с тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года в почву было внесено меньше, чем из нее взято: фосфора — в двести раз, калия — в триста раз, азота — в четыреста раз!

Т е н ь г а е в. Что у тебя, слушают «Голос Америки»?

М е ф о д ь е в. Какой там к черту «Голос Америки», передовая «Советской России». (Дает газету.) Вот. Подчеркнуто.

Т е н ь г а е в. Где же это такое? Ага, совхоз «Тальменский». Так это же Алтайский край…

М е ф о д ь е в. Не знаю. Радостно то, что народ газеты, журналы читает. Думают, сопоставляют. Мы же их и учили этому — овладевать всей суммой знаний, накопленных человечеством. Так что теперь вопросы задают серьезные.

Т е н ь г а е в. И как же ты на такие серьезные вопросы отвечаешь?

М е ф о д ь е в. Говорю правду, так как считаю — пусть лучше услышат правду из наших уст, чем ложь из чужих передач. И еще я понял, Афанасий. Если город не поделится сегодня с деревней талантливыми, образованными людьми, деревня задохнется, как от недостатка кислорода, зачахнет от тоски и скуки. Тогда никакая техника, никакая наука уже не спасут.

Т е н ь г а е в. Ну что же, вроде бы все правильно. Одного, повторяю, не могу понять: как при всем этом ты стал демагогом и даже… если хочешь, — преступником. Как ты посмел самовольно подключить газ к своему молочному заводу?

М е ф о д ь е в. Ах, вот в чем дело! Куда важнее вопрос — когда вы его отключите.

Т е н ь г а е в. Ты не отшучивайся. Подобными вещами не шутят. Мало того, что ты нарушил порядок в таком серьезном деле, ты своими действиями даешь пищу разным подонкам. (Читает выдержку из жалобы.) «Он же, Мефодьев К. И., достал где-то нелегально стальную трубу и подключил ее к газовой станции и молокозаводу, в то время как малейшее нарушение правил эксплуатации в таком огнеопасном деле грозит смертоубийственным взрывом и человеческими жертвами в наше светлое мирное время. Мы не хотим повторения Хиросимы от руки партейного руководителя Мефодьева. Фролов С. С.»

М е ф о д ь е в. Вот именно. Эс-эс.