Снега

Перед открытием занавеса звучит бравурная музыка, слышны возбужденные, нестройные голоса большой массы людей, топот копыт, который все ближе и ближе. Занавес открывается. Ипподром. Чудный солнечный день. Красочные рекламные афиши, плакаты, разноцветные флаги, развевающиеся от легкого ветерка. Кассы. Над одной надпись: «Прием ставок и оплата выигрышей». Над другой: «Продажа входных билетов». По дороге к этой кассе и сталкиваются  П а в е л  И л ь и ч и  П е т р  П е т р о в и ч.

П е т р  П е т р о в и ч. Павел Ильич! Друг! Милый!

П а в е л  И л ь и ч (радостно). Петя! Петр Петрович!

Устремляются навстречу друг другу, шумно обнимаются.

П е т р  П е т р о в и ч. С конца войны! Боже ж ты мой!

П а в е л  И л ь и ч. С ума сойти — двадцать пять лет! И хоть бы ты, Петро, вот настолечко постарел.

П е т р  П е т р о в и ч. Оно, гляжу, и твой волос на серебро не дюже щедрый: за четверть века седины на гривенник кинул, не больше.

П а в е л  И л ь и ч. Ах, комиссар, комиссар!

П е т р  П е т р о в и ч (в тон). Ах, командир, командир!

П а в е л  И л ь и ч. До чего же рад я!

П е т р  П е т р о в и ч. Помнишь, Паша, прорывы в тылы фашистские? А лихих конников наших?

П а в е л  И л ь и ч. А генерала Доватора? А рейд под Рузу?

П е т р  П е т р о в и ч. Помню. Все, Павлуша, до буковки, до маковки помню. Солнце над родной землей удержали. Да разве ж можно забыть такое?

П а в е л  И л ь и ч. Откуда ты, какими судьбами?

П е т р  П е т р о в и ч. Из Солнцеморска. Проездом. Сказали мне, что Выдуваева тут можно встретить, нашего полкового ветврача. Помнишь его?

П а в е л  И л ь и ч. Семена-то? Да кто его, чертяку, забудет, жив не будет. Он мне тоже вот так (жест) нужен. Я тоже его после войны ни разу не видал.

П е т р  П е т р о в и ч. И с тобою мне ни разу не довелось встретиться.

П а в е л  И л ь и ч. Ни разу навестить после войны не мог? Сердца у тебя, Петро, нет.

П е т р  П е т р о в и ч. Верно. Каждому человеку, которого я на сцене изображал, по кусочку отдал… Вот и разбазарил Петр Тасов свое сердце.

П а в е л  И л ь и ч. На пенсию отваливай.

П е т р  П е т р о в и ч. Уже отвалил. А ты?

П а в е л  И л ь и ч. Я, старый дурень, после войны сельскохозяйственный институт заочно окончил. Работаю начальником областного управления сельского хозяйства. На пенсию, дьяволы, никак не отпускают.

П е т р  П е т р о в и ч. Ох, до чего же, чертушка, я рад видеть тебя!

П е т р  П е т р о в и ч. А ты чего на ипподроме забыл?

П а в е л  И л ь и ч. Душа у меня кавалерийская, Петя. Каждым случаем пользуюсь, чтобы на коней полюбоваться. Так во мне, видно, это теперь до могилы останется. Хорошо! Люблю!

П е т р  П е т р о в и ч. Да, кавалерия!.. Помнишь? (Запевает.)

Дружба, дружба, дружба фронтовая,
Эх, сколько позади у нас дорог!
О суровых днях не забывая,
К другу будь внимателен и строг.

П а в е л  И л ь и ч (подхватывает).

Гей, бурка черная Доватора,
Не забыть тебя, не забыть…

В м е с т е.

На войну уходили орлятами,
Не орлятами, а цыплятами,
Надо правду, друзья, говорить…

У кассы, где делают ставки, возникает шум.

П е р в ы й  и г р о к. Я просил на Улыбку, а вы что даете?

В т о р о й  и г р о к. Я прошу не на третий заезд, а на пятый.

Т р е т и й  и г р о к. И со мной — всё перепутали.

Ч е т в е р т ы й  и г р о к. Верните деньги!

К а с с и р (высовывается из окошечка, Павлу Ильичу и Петру Петровичу). Безобразие! Граждане, вы не даете мне работать. Здесь ипподром, а не Большой театр.

Г о л о с а. В самом деле!

— Безобразие!

— Другого места не нашли!

П р о д а в щ и ц а  м о р о ж е н о г о. Не мешайте им, ну пожалуйста! Так интересно посмотреть, как фронтовики встречаются. Я никогда не видела.

К а с с и р. А если деньги передам, начёт на мою шею, да?

П р о д а в щ и ц а  м о р о ж е н о г о (грустно). Вы — только о деньгах…