Снегурочка на бис

Злобно сопя носом, женщина снова приседает на корточки, давая отдых ногам. От её промежности под подолом шубки несёт сладковато-затхлым запахом возбуждённого женского тела (побегайте-ка весь день по концертам в тесных капроновых колготках!). Белые трусики кокетливо благоухают пряно-кислыми ферментами интимных мест, раздражёнными, слежавшимися гениталиями. Из вульвы в прокладку «Milana» щекотливо просачиваются увлажняющие соки. Кто-то из бандитов сильно натёр Веронике пах своим коленом, пока связывал, и её тело не замедлило откликнуться. Наверное, женский организм счёл это упражнение восхитительной любовной игрой.

За месяц до новогодних каникул Вероника объявила себе «сухой марафон», как поступала на протяжении последних лет. Известно, что хорошего артиста одна неделя праздников целый год кормит. Это значило – до первых чисел января у завклубом Захаровой отменяются все гулянки, интимные встречи и половые контакты.

Вместо пояса верности Вероника потуже затянула себя в трусы и нейлоновые колготки, а всю женскую энергию направила на концерты, сценарии, репетиции, выездные выступления. В итоге даже на бандитское колено между ног она среагировала как на медленный вальс с мужчиной своей мечты – мигом размякла в паху и поплыла. Ну и гадость.

***

Враги разгребли завал, погасили мобильники и теперь шепчутся неподалёку. Вероника настораживает уши. Мужчины говорят очень тихо, часть слов Вероника скорее угадывает, чем разбирает. Здесь они даже в темноте ориентируются гораздо лучше посторонней пленницы. Похоже, парочка остановилась за два или три параллельных прохода от лакомой, увешанной снежинками добычи.

– Упустили соску. Куда смотрел, сука?

– А ты? Сам-то чего не держал её?

– Я вторую катушку разматывал, а она мне ка-а-ак вдарит каблуком по стопе, вот сюда, в косточку, чуть не насквозь!

– Думал, она тебе просто так отдастся? Боевая девка-то.

– Говорили, она за бабки всем даёт (Вероника в своём укрытии чуть не давится кляпом от злости и обиды).

– Так её сперва уламывать надо, тёлки это любят. Кафе-шмафе, кино-вино. А Фотиев сказал: хочу сейчас же! Тащите Снегурочку сюда.

– Илонка сглупила, подкатила к ней в лоб со своими баксами, отпугнула соску.

– Мы тоже неправильно сделали, Сивый. Надо было не свет гасить, а мешок ей на башку накидывать и вязать.

– Задним-то числом мы все академики. Где она, как думаешь?

– Наружу ей не выйти, Илонка дверь на замок заперла. Где-то тут Снегурка ныкается.

– Как ловить будем? Включим верхний свет?

– Нет! Обождём палиться. При свете она тоже нас увидит. Хочешь, чтобы рыло твоё срисовала?

– Не-а, не хочу.

– И я не хочу. Попробуем обойти с двух сторон и взять внезапно.

– Хорошо, хоть рот ей успели залепить, Колюха. Сейчас визгу было бы на весь комплекс!…

– Мне спасибо скажи, я ей сразу пасть замотал.

– Спасибо тебе Фотиев скажет. Где её искать?

– Она связанная, цех закрыт, по-любому далеко не убежит. Отсиживается где-нибудь между рядов.

– А цех-то – тысяча двести квадратов!

– Ничего, бабёнка жирная, сочная, не иголка. В щель не закатится. Найдём.

– Только надо делать быстро, пока никого нет.

Парочка (Вероника окончательно уверилась, что её караулили двое) немного размышляет, затем один говорит:

– Скидывай обутки! Я тоже сниму. Действуем так: свет не включаем, мобильником подсвечиваем только изредка. Полагайся на слух и на запах – от неё парфюмерией здорово прёт.

– Да уж, вкусно пахнет девочка.

– Идём тихонечко на цырлах и слушаем в оба уха. Без причины не шуметь! Нащупаешь Снегурку – сразу бери за жопу и ори, я врублю свет и иду помогать.

– Пульт от люстры у тебя?

– Ага. У тебя скотч остался ещё?

– Есть. Хватит ей, пышечке нашей. И ремень есть. Может, когда брать будем, по чайнику её слегка причесать? Вырубить минут на пяток.

– Можно, только осторожно. Череп соске не пробей. Хоть сдохни, а найти её надо, не на складе же оставлять.

– Пошли, огибаем, ты от этой тележки налево, я направо. Здесь рядов двадцать. Слушай каждый шаг! Работаем осторожно, бдим внимательно, понял?

– Чего тут не понять? Не забывай, у неё всё шуршать и блестеть должно. Смотри и слушай. Новогодний костюм, какие-то чечки на ней, звёздочки, бусинки отражаются… Сапоги, колготки с лайкрой тоже отсвечивают.

– Сексуальная девчуля, мотыльки на ляжках. Я б такую сам повалял.

– Поваляешь… после Фотиева.

Наступает тишина. Вероятно, охотники действительно разулись, стали невидимыми и неслышными. Вероника пугливо сглатывает под скотчем и тоже отделяется от фанерной опоры. Ей кажется, что снежинки на голубой шубке гремят на весь цех как жестяные консервные банки. На счастье, цех изобилует набивными материалами, пенопластом и войлоком. Звуки искажаются и тонут в море синтетики.

Лифчик под бархатной шубой Захаровой прилип к соскам, трусики ребром вонзились в мокрое от возбуждения влагалище. Вероника торопливо соображает, что ей делать. Темнота ей скорее на руку. Мужики-охотники идут сюда, прочёсывать западную часть цеха. Значит, надо попытаться проскользнуть на восточную сторону, обойти их буквой «П».