Снегурочка. Ты моя!

Верестов встряхивает меня, а мне кажется что моя жизнь полностью рухнула. Я уродина, самая настоящая уродина и понимаю, Леон и я никогда не найдут таких денег, а еще я лишусь работы. Кто будет держать даже хорошего специалиста с таким лицом, ответ правильный, никто…

Верестов уходит обещая зайти и поменять мне бинты. Пишет Лон что рядом что через полчаса будет, а я понимаю что не могу, что своего любимого мужчину видеть не могу. Все мысли о Марине, о моей дочери. Где она…Что с ней…

Телефон оживает. Мама. Мамочка. Как мне нужна она. Мама.

– Алло!

– Сонечка родная моя! – мама всхлипывает мне в трубку. – С органов опеки пришли! Юлю забрать хотят! Говорят я не справляюсь, я больна! Такое в семье произошло! С тобой! Соня что мне делать, что…

Мама рыдает в трубку, а у меня темнеет в глазах. Как Юльку забрать у нас хотят. Только ни Юльку. Сестру ни за что не отдам, никогда. Только ни сестру. Мама без нее не может. Царев просто убьет ее. Убьет через меня. Он итак убил меня… ..Дверь палаты приоткрывается и в нее заходит Леон. Его выражение лица оставляет желать лучшего. Сердце бешено стучит. Я чувствую что что-то ни то… .

ГЛАВА 3

– Алиса, мы кажется все обсудили! Валерия Андреевна прекрасная мать! Какого хрена ты делаешь?

Я сидела на кровати и мрачно смотрела на то, как Рождественский ходил туда сюда. Алиса портила всю картину, мстила за него… А может тут был замешан Царев старший…

– Соня не употребляет алкоголь и тем более наркотики! Алиса ты охренела? Не смей ее трогать! Что ты творишь? Алиса! Не трогай этих людей!

Я вздрагиваю и обхватываю себя руками. Вот как всю ситуацию повернули, что я алкоголичка и наркоманка, уважаемый врач хирург, хотя кто Царев и кто я. Его отец в правительстве, ни мне с ним тягаться. Он в мэры города балатируется, а у меня нет ничего. Просто пустота. Я и вышла замуж за Царева, потому что ничего у меня не было и я хотела спасти маму, очень спасти.

Рождественский матерится и кладет трубку. Садится подле меня, прижимает к себе, а я вспоминаю, какая я красивая была. Волосы только пепельные остались. Вижу его взгляд, понимаю что нет уже того. А может жалеет что Снегурочка другая, Снегурочка уродина стала…

– Соня, Снегурочка, солнышко, любимая моя! Я не оставлю тебя, слышишь?

– Так все повернули что я сама пыталась себя поджечь? Облила кислотой себя что у меня крыша поехала!

Леон сглотнул, на его красивом таком родном лице желваки ходят, он руки в кулаки сжимают.

– Его зовут Ваня!

– Кого?

– Нашего сына! Подлая тварь отец Царева эту правду огласил что якобы у тебя крыша поехала, что ты хотела самоубийством жизнь покончить! Юлю допрашивать буду!

Я закрываю глаза. Неужели Марина тоже думает что я хотела жизнь самоубийством покончить… Что я могла девочку свою оставить… Дочь…

– Марина сказала что видела, как ты кислоту на себя вылила! Рената там не было!

У меня сильнее потемнело в глазах. Что? Это Марина сказала? Моя дочь? Моя девочка? Я не хочу в это верить. Не верю и верить не хочу. Не верю…

****

– Почему я не имею право присутствовать при допросе?

Глаза Рождественского метали молнии. Было заметно что он в ярости, еще в какой ярости. Он был зол до непредела.

Громов мрачно смотрел на друга.

– Леон ты заинтересованное лицо, ты звание майора получил, так шел к этому ни без участия Алисы, она всегда с тобой была, помогла! Завтраки, командировки! Всегда рядом! Твоя девочка! Ты не рассказывал этой мерзкой женщине с какого запоя мы тебя вытаскивали двенадцать лет назад, как ты повеситься хотел, а Алиса именно Алиса вытаскивала тебя с петли! Забыл? Прекрасно! Все забыли!

Глаза Громова прищурились, а Рождественский сжал кулаки. Только этого еще не хватало чтобы они подрались у меня в палате.

– Прекратите оба! – я встала с кровати держась за стенку.

Всю трясло и по телу разливалась боль, лицо горело, но я держалась. София, ты должна быть сильная, ты сама так решила, сама выбрала для себя этот путь.

– Леон, любимый иди! Раз ты заинтересованное лицо! Мы с Дмитрием Денисовичем сами поговорим! Двенадцать лет прошло если не больше, а Дмитрий Денисович так Алису и не забыл! Тата и тогда еще чувства к ней видела!

Громов покраснел, потом резко побледнел. На него было невыносимо смотреть. Глаза такие холодные суровые стали, а он держал себя в руках, во всяком случае держался.

– Одно неверное слово Дима и ты меня знаешь! Я тебе обещаю! Несмотря на то что мы друзья! Не трогай ее!

Рождественский меня к себе прижал за плечи и поцеловав вышел из палаты. Мы с Громовым остались вдвоем.

Он прищурившись нагло сел на стул и ногу на ногу закинул. Диктофон положил на стол. Он не менялся. Всегда меня не любил и я ни просто это замечала, я это знала. Хорошо знала. Каждой своей клеточкой тела его презрительный взгляд чувствовала. Ненависть его. На подсознательном уровне.

– Что ты несешь, София Александровна про Алису! У нас с Татой трое детей! Я знаете ли не привык к изменам! Всякая измена это выбор и плохой выбор, София Александровна! За этот выбор порой плата жестокая еще какая! Кислотой лицо облить!