Снесу крышу. Дорого

Сердце тревожно цокало внутри. Ту-тук. Ту-тук. Ту-тук. Подстукивая гудкам телефона.

После третьего мама отбила вызов.

Не хочет разговаривать.

Когда мама обижалась, она могла не разговаривать неделю.

Дарья положила телефон.

Получит зарплату и отправит деньги на окна.

Нужно просто продержаться до зарплаты.

Глава 23. Павел

Эмоции захлестывали Пашу, не вмещаясь ни в груди, ни в черепной коробке. Только захлопнув подъездную дверь, он сообразил, что приехал не на своей машине, и теперь ему нужно ждать такси. Чтобы не стоять тень отца Гамлета под окнами Дарьи, Поляков сходу так поднял ценник, что таксист практически материализовался из воздуха, будто ждал за углом.

Паша сел, аккуратно прикрыв дверцу, удобно отрегулировал сидушку под рост. Водила бросил на него недовольный взгляд, но, оценив габариты, смирился. Это был провал, как сказал бы бессмертный Штирлиц. Давно Кощей так не лажал. Давно его так не задевали его проколы. И очень давно у него не было ощущения, что вообще не понимает, что происходит и куда его несет.

То, что начиналось как обычная интрижка, стало превращаться в какой-то треш. Ну не дала. Проблем-то? Позвонил другой. У Паши на такой случай в телефонной книжке отдельная метка имелась, «Киска» называлась. Раньше Полякову это казалось очень остроумно.

Желания звонить не было.

Была иррациональная потребность упиваться острым ощущением обиды. Несправедливости со стороны судьбы. Даши этой. Он для неё… А она…

Паша отвернулся к боковому стеклу. Вечерний город сиял огнями вывесок, фар, фонарей и окон.

— Что, с бабой поссорился? — добродушно поинтересовался водила.

— Почти.

— От баб одни проблемы.

— И одни, и другие, — кивнул Паша.

— Это она тебя так? — обвел свое лицо таксист, намекая на разделанную под американский флаг физиономию пассажира.

— Не. Не она. Из-за нее.

И бедро побаливало. Джабир его знатно приложил каблуком. Точно синяк разольется. На торсе наверняка завтра гематомы расцветут. Морда лица тоже оплывет, скорее всего. И будет Паша красавчик. Только женские сердца и прочие части тела покорять.

— С чужой, что ли, загулял?

— С моей попытались, — пояснил Паша.

— А чего вы тогда с ней поругались?

— Да мы и не ругались.

«Просто не дала», мысленно закончил Поляков. Не будет же он рассказывать, что ему девчонка отказала. На которой он уже лежал.

И лажал.

Паша вспомнил, как сжалась она под ним, как дикий зверек, готовый вырваться в любую секунду. Как успокаивалась и расслаблялась. Как менялся ее пульс. Как расправлялось лицо под его поцелуями. Как его срывало от этих чуть заметных глазу реакций. Как хотелось сжать ее крепче. Схватить и не отпускать.

Нафига он вообще эту еду заказал?

— Что, бесячные? — продолжал выспрашивать общительный водила.

— Хуже.

«Бесячные» проходят, тараканы остаются.

Впрочем, Дарья его честно предупреждала, что у нее заморочки на сексуальной почве. Но она же не может оказаться девственницей? Не в ее возрасте.

Черт.

Как всё запуталось.

— Теща приехала?

Кощей хохотнул:

— Нет, не настолько трагично. Меня возле стоянки тормозни, — Поляков ткнул пальцем. — Машину забрать нужно.

— Как скажешь, — легко согласился таксист. — Любой каприз за ваши деньги.

Наверное, в этом и был истинный вызов.

«Киски» покупались. А Дарью приходилось добиваться собой. Потому и поражения воспринимались острее. Потому что она отвергала не ее успешность, деньги, подарки. Она отвергала его.

А хотелось, чтобы приняла.

Чтобы кто-то нечужой принял его. Таким, какой он есть.

Утро встретило Пашу побитой рожей в зеркале, но всё оказалось не так плохо, как он ожидал. В конце концов, шрамы — украшение мужчины. А фингалы, полученные при защите чести и достоинства женщины, можно носить как медаль. Они с Дарьей Владиславовной теперь почти родственники — оба с разбитыми физиономиями. С разных сторон, правда, но если лицом к лицу, то будто в зеркале.

Здоровый сон прочистил мозги и вымыл песок с камнями из сердца. Не дала? Ну не дала. Но на прощание поцеловала? Поцеловала. Так что вчера было не поражение, а тактическое отступление для перегруппировки войск.

Паша надел свежий костюм, вчерашний отправился в помойку. Подумав, он натянул под пиджак футболку с длинным рукавом, которую в элитных кругах называли заумным словом «лонгслив». Не столь официально, как рубашка с галстуком, зато так Паша чувствовал себя моложе. Вообще за последнюю неделю он сбросил лет пять точно. А то и семь. Он покрутился перед зеркалом. Не, нормальный мужик. Не старый еще хрыч. Вполне на него могут запасть молоденькие девчонки. Даже если у них половые тараканы в голове.

Он положил в карман презерватив — на удачу! — и пошел заводить машину.

На работе всё было как обычно: кофе, булочки, замороженная Дарья. Она была в обновках, приобретенных в качестве моральной компенсации: строгой блузке, короткой юбке и туфлях с широким ремешком вокруг щиколотки. Паша мог бесконечно медитировать на ее ножки в этих туфлях. Или конечно не медитировать. Но тоже с удовольствием.