Снесу крышу. Дорого

После разговора девчонка стала тиха и послушна как шелковая. Эта податливость, готовность подчиняться, проскакивающая в неуловимых деталях, пьянила. Кощей понимал, что, по сути, давит на нее. И может даже, принуждает. Но… чёрт, это было так крышесносно. Контраст между холодной, отстраненной помощницей, и этой послушной Дарьей пробивал молнией по паху. И она же не возражала вчера. И вообще заигрывала всячески. Он просто помогает ей определиться с решением. Принимать решения — это мужское дело. А девушки должны радоваться жизни. Нужно всего лишь позволить мужчине это делать: принимать решения и радовать.

Рабочее время закончилось.

Ушли Рыжая и Богдан, выполнив свой фронт работ. А Паша всё еще держал свою невольницу. За окном стало смеркаться. Поляков включил верхний свет.

— Можно, я кофе себе возьму? — обратилась к нему Дарья.

— Сходи. Мне тоже сделай.

— Нет, я вниз хотела. В кофейню. Они через десять минут закрываются.

— Ну поехали вниз, — согласился Кощей и поднялся, натягивая пиджак.

Его тоже достало сидеть, но оставалось совсем немного.

— Я… — пискнула Дарья, но сразу утихла.

Нравилась Паше эта новая Дарья.

Он даже внезапно проникся исламскими мотивами. Забавно, но раньше эта тема его так не вставляла. Он пытался играть в подобные игры в постели. Но они были именно играми. Дарья же вела себя не так, словно ее принуждают, а… будто она действительно сейчас сделает всё, что он захочет. Просто потому что он велит. И от этого сердце стучало в висках.

Они шли по пустому коридору, и особенно остро ощущалось, что в офисе никого нет. Только он и она. Вдвоем.

Площадка перед лифтом освещалась из коридора этажа. Дарья нажала на кнопку вызова. Паша подошел почти вплотную, ощущая тепло ее тела. Кабинка подъехала сразу: кому нужен лифт в офисном крыле после восьми вечера?

Дарья вошла и встала к окну лицом. Сейчас, когда снаружи было сумрачно, оно, как зеркало, отражало ее и его — за ее спиной.

— Ничего не видно, — пожаловалась Даша.

— Сим-салабим.

И он нажал кнопку остановки лифта.

Кабинка зависла между этажами. Свет погас. Зато стала видна площадь перед зданием.

— Ну вот, — довольно отметил Поляков, возвращаясь к Дарье, вжимаясь и утыкаясь носом в ее волосы.

А она откинула голову с закрытыми глазами ему на плечо.

Паша понял намек. Если это не намек, то что? Он коснулся губами основания шеи у самого плеча, провел языком по чистой, чуть солоноватой коже и снова поцеловал — за самым ушком. Девчонка вздрогнула, передернув плечами. Паша довольно ухмыльнулся. И снова коснулся губами чувствительного местечка. И потянул зубами мочку уха, вновь вызывая дрожь.

Р-р-р-р!

Он сжал Дашу в объятиях почти до скрипа.

И она потерлась об него затылком.

Эта отзывчивость будила с Кощее какие-то звериные инстинкты. Правая рука сама собой поползла выше, нащупывая небольшую, но вполне женскую грудь в мягком, а не забетонированном поролоном белье. В котором нащупывался острый, съежившийся сосок, который до безумия хотелось прикусить. Просто до безумия. Поэтому Паша его сжал его между пальцами, вызвав мгновенную реакцию. Реакция последовала в районе паха. И его — Поляков и сам не заметил, когда успел так разогнаться.

И ее.

Дарья прижалась своей округлой попкой к его раскочегаренному достоинству. Паша, стараясь сдерживаться, опустил вторую руку. Притянул девчонку за бедра к себе за низ живота и несколько раз толкнулся между аппетитным полушариями.

Она еле слышно застонала. Скорее выдохнула приглушенный звук.

А-а-а!

…И повела бедрами в извечном движении.

Рука действовала на автопилоте. Она скользнула ниже, вжимаясь в холмик между ног, пытаясь нащупать ту точку, которая дарила женщине наслаждение. Дарья подалась к руке, но чертова юбка…

А и к черту чертову юбку!

Паша двумя руками задрал ее, открывая доступ к святая святых.

И она оказалась в чулках! В чулках! От одной этой мысли вся кровь стекла от мозга в член, распирая его до боли. Кощей чуть отступил и провел ладонями по обнаженным ягодицам. Скользнул пальцами сзади к влажному входу, прикрытому лоскутком стрингов. Паша двинул коленом, разводя ноги девчонки, и ныряя ниже, глубже, в скользкую, горячую глубину одной рукой, и направляя, прижимая другой — спереди.

Может же он сделать девочке приятно?

Ну и что, что они возле стекла во весь рост?

Кто их там разглядит в темноте лифтовой кабинки на высоте седьмого этажа?

А если и разглядит…

Эта мысль вжахнула по мозгам разрывной пулей. Еще никогда Паша не ощущал себя настолько распутным. Пусть, суки, обкончаются от зависти!

Продолжая придерживать и ласкать ее спереди, он отстегнул пряжку замка, расстегнул пуговицу и молнию. Развел ноги чуть пошире, чтобы брюки не сползли и высота для проникновения была подходящей, и выпустил член из боксеров. Яйца на мгновение свело от это нежданной свободы. Паша ткнулся в тканевую преграду в качестве последнего предупреждения. Если бы она сейчас возмутилась, он бы остановился.

Наверняка остановился.