Снежная Королева (СИ)

— Ясно… что никакого уважения к старшему по званию, — проворчал Реин, — эх, в мое время ты бы с дежурств не вылезал. Андрей, — позвал он своего помощника, который тут же появился на пороге палаты, — самолет через час. Мы с внучкой возвращаемся домой…

Стук в дверь отвлек меня от воспоминаний. Я снова посмотрела на свое отражение в зеркале, оправляя на бедрах платье. Удачный А-силуэт скрадывал небольшое изменение в моем теле. Заметно это пока не было, но не для того, кто знает твое тело лучше тебя самой. Насыщенный вишневый оттенок подчеркивал белую, но не болезненного оттенка, кожу и яркие синие глаза. Я пока решила не говорить Глебу о том, что жду ребенка, нужно сначала разобраться с тем, что натворили наши родители, да и мы тоже.

— Войдите, — я снова бросила взгляд на часы, отмечая, что приход дедушкиного помощника выверен с точностью до минуты.

— Дарья Вадимовна, — мужчина вошел в мою комнату и замер на пороге. Он почему-то с первых дней начал обращаться ко мне именно так, и хотя я постоянно напоминала ему, что у меня другое отчество, Андрей предпочитал называть меня так. — Ваш дедушка просил к нему зайти после…

— Спасибо, Андрей Сергеевич, — я повернулась к немолодому мужчине, который, как я теперь знала, уже больше пятнадцати лет верно служил моему деду, и улыбнулась, незаметно отирая влажные ладони об платье. — Передайте ему… как получится.

Я снова повернулась к зеркалу, оглядывая себя с ног до головы. Задержала взгляд на волосах и улыбнулась. Фригг была права, когда сказала, что мне подойдет короткая стрижка. Я даже выглядела лет на пять младше. А когда заметила отрастающие темные корни волос — была удивлена еще больше. Сколько мучений было от того, что они никак не поддавались окрашиванию. А сейчас… умелая рука парикмахера-стилиста, и на меня смотрит миловидная шатенка со стрижкой каре и удивительными синими глазами. Теперь я стала еще больше похожа на своего отца, Вадима Аксёнова, о чем мне не преминул сообщить дедушка:

— Не знал, что скажу такое когда-нибудь, но ты копия своего папаши, — проворчал он, когда мы в очередной раз спорили с ним о том, что…

Впрочем, сейчас это уже не важно.

Я, кстати, так и не решила сменить фамилию, не стала брать ни папину, ни мамину девичью, хотя видела огонек надежды в глазах деда. Какая разница, чьей я буду дочерью на бумаге — Михаила Снежина или Вадима Аксёнова — главное, что я — это я! Да и папа тоже решил, что Вадим Аксёнов умер, причем дважды, и «воскресать» больше не намерен.

— Дарья Вадимовна, вы, пожалуйста, не забывайте его, — с заминкой проговорил Андрей, а я удивленно посмотрела на мнущегося помощника деда, который всегда меня поражал своей невозмутимостью. — Он вам никогда не скажет, что скучает, а он… будет. И мы будем скучать по вас… вы… ваше присутствие оживило это… болото.

— Андрей Сергеевич, ну о чем вы?! Я же не на другой конец света уезжаю, — улыбнулась я мужчине, — да и дед… он еще в самом расцвете сил, пусть не выдумывает. Ему еще правнуков воспитывать, чтобы не росли избалованными. Потому что бабушка и дедушка, — тут я невольно вздохнула, вспомнив, сколько лет той бабушке, которая сама станет мамой раньше, чем бабушкой. — Они-то как раз будут их баловать.

— Конечно, Дарья Вадимовна, — просветлел лицом помощник и широко улыбнулся, — обязательно скажу. Я провожу, — проговорил он, пропуская меня вперед. Андрей довел меня до кабинета, где меня ждал Глеб. Вернее, он не ждал, но я решила, что хватит! Хватит лелеять в себе обиду и упиваться жалостью к себе. Пора становиться взрослой. Это ведь просто разговор, от меня не убудет. А дальше — будь, что будет!

Я вошла в кабинет и закрыла за собой дверь.

Он стоял такой растерянный, осунувшийся, похудевший, и смотрел на меня во все глаза. Его удивительные глаза, как же я скучала по ним, по их взгляду. Как же я скучала по нему, любимому, единственному…

— Здравствуй, Глеб, — приветствие далось мне нелегко, но не обида была тому виной. Волнение и радость захлестнули волной, грозя смыть остатки решимости. Он здесь! Он жив! Рядом! Мой, и только мой!

И его удивленный взгляд, тихий выдох:

— Даша…

Родной мой… желанный…. Как же я мечтаю обнять тебя!

Глеб.

Она стоит передо мной, родная, желанная. Моя колючая девочка, моя Снежинка. Ее лучистые синие глаза смотрят мне прямо в душу, заставляя сердце выполнять невероятные кульбиты.

А она стала еще красивее. И дело было не только в ее новой прическе, а в сиянии глаз, милых ямочках на щеках, когда она улыбается. Вишневое платье мягко облегало фигуру, подчеркивая высокую грудь, очерчивая талию и бедра. Она стала женственнее, еще привлекательнее, манила своими плавными изгибами. Не знаю, что причина этим изменениям, может, то, что она вернулась туда, где ей лучше, но мне… нравились все эти перемены.