Снежная Леди

Я села там же, где и стояла, — на ковер, постеленный на полу.

Глава 26

Забыть ли старую любовь

И не грустить о ней?

Забыть ли старую любовь

И дружбу прежних дней?

За дружбу старую —

До дна!

За счастье прежних дней!

С тобой мы выпьем, старина,

За счастье прежних дней.

Побольше кружки приготовь

И доверху налей.

Мы пьем за старую любовь,

За дружбу прежних дней.

За дружбу старую —

До дна!

За счастье юных дней!

По кружке старого вина —

За счастье юных дней.

Роберт Бернс. «Старая дружба»

— Прости, родная, не все в этой жизни подчиняется нашим желаниям, — покаянно вздохнула бабушка, делая глоток из изящной фарфоровой чашки, наполненной ароматным горячим чаем.

Мы сидели вдвоем в кабинете, то ли моем, то ли ее, за столом, с чашками в руках. В моей — кофе, в ее — чай. Вроде бы обычная светская беседа. Вот только пить кофе мне не хотелось.

 — Я не ожидала, что твой дед так быстро найдет меня, иначе не поехала бы тогда на отдых. А потом… Потом пришлось ему все рассказать. Вот только ты тогда исчезла, и нам понадобилось время, чтобы тебя найти.

— Ба, — с мольбой прервала я ее, — я ничего не понимаю. Давай сначала, а? Мои родители живы? Кто они? И кто ты?!

— Сначала, говоришь, — задумчиво откликнулась бабушка. — Кто такая Радина, знаешь?

Я наморщила лоб, вспоминая.

— Богиня любви вроде.

— Приятно познакомиться, — кивнула бабушка.

Я икнула и отставила чашку от греха подальше на стол.

— Неожиданно, правда?

— Не то слово.

И действительно, чем меня еще можно было удивить? Только бабушкой- богиней, да не обычной, а одной из богов-основателей. Я явно выросла в собственных глазах. На целую бабушку, да.

— Ну, хорошо. Ты — богиня любви, — в этом дурдоме я готова была допустить что угодно. — Кто тогда дед? И как ты попала на Землю?

— Дед — бог войны Ларкар.

Прекрасно. Просто прекрасно. Привожу я этак жениха домой и будничным тоном говорю: «Познакомься, милый, с моими бабушкой и дедом. Она — богиня любви, он — бог войны». И сбежит мой жених, роняя тапки.

— Во всех мирах и перемычках время течет по-своему. Здесь может пройти десять лет, а в родном мире твоего деда — год с небольшим, — начала неспешно бабушка, видя многочисленные невысказанные вопросы в моих глазах. — Поэтому я не буду указывать точные сроки, чтобы не запутать тебя. Мы с твоим дедом часто ссорились раньше, но до развода ни разу не доходило. В тот день я застала его с другой женщиной. Не в постели, но оба были к этому готовы. У богов своя магия, не подвластная простым смертным. Да и сила одного бога не слушается бога другого. Я применила свои чары и ушла в другой мир, к твоей матери… Она тогда была беременна тобой…

— Ты так грустно говоришь о маме, — насторожилась я. — Она…

— Жива, родная. Но выпила из Источника Забвения и ничего ни о ком не помнит.

— Зачем? — растерялась я.

В прочитанных в библиотеке книгах Источник Забвения описывался, как последнее средство умирающих. Воду из него пили, когда хотели без страха расстаться с этой жизнью. Все воспоминания стирались мгновенно и навсегда.

Бабушка какое-то время молчала, потом то ли вздохнула, то ли застонала, я так и не смогла опознать звук, вырвавшийся из ее груди.

— Ольгера — наш единственный ребенок, любимый и желанный. Богиней она не стала, но магией владеет, бытовой. Мы с твоим дедом чересчур сильно ее опекали, пытались оградить от всех проблем и забот, оттягивали, как могли, знакомство с жизненными тяготами. Она выросла, как сказали бы на Земле, немного инфантильной. Именно поэтому я старалась не допускать подобных ошибок в твоем воспитании. Хотя ты характером все равно пошла в мать…

 — Такая же инфантильная? — уточнила я, грустно усмехнувшись.

— Такая же закрытая. По меркам Земли ей исполнилось двадцать, когда она встретила твоего отца, бога одного из дальних миров. Первая любовь, говорят, самая сильная. Ольгера на крыльях летала. Запретила нам с дедом вмешиваться в их отношения. Потом забеременела, отправилась к нему, рассказать, и вернулась поникшая. На расспросы не отвечала, никого не хотела видеть. Мы с дедом перепугались тогда сильно. Пытались найти твоего отца, а его как след простыл. Ольгера увядала на глазах, отказывалась от всего, даже от еды, не выходила из комнаты. Я перенеслась с ней в то самое имение. Там она не то чтобы ожила, но, по крайней мере, привычные стены перестали давить. Деда твоего я застала с той женщиной, когда вернулась за своими вещами. Не буду рассказывать, как мы с Ольгерой пережили ее беременность. Я страшилась оставить ее одну, если сама не подходила, то отправляла с ней лейту имения. Потом родилась ты. Ольгера на некоторое время пришла в себя. Но и только. В тот день мы были заняты: я — тобой, лейта — делами усадьбы. Отвлеклись буквально на час-полтора. Ольгере этого хватило. Она выкрала из моего кабинета одно из колец, портативных порталов, и отправилась к источнику. Оставила что-то вроде записки. Мол, прости, мама, не могу его забыть, жить не хочу. Ну, и указала, куда отправилась.

— А ты?

— А я опоздала, милая.

— И где теперь мама?