Снежная Леди

— Все в той же усадьбе. Физические навыки у нее остались. Она ухаживает за цветами, шьет, вышивает, живет, как может. Но никого не помнит и ни о чем не знает.

— А папа? Мой папа?

— Твой дед все это время искал меня, не зная, внук у него или внучка. Ему было не до твоего отца. Я на Земле, лишенная большей части своей магии, тоже не могла заняться поисками. Сейчас, если хочешь…

— Не знаю, — оборвала я бабушку. В груди бушевал ураган из чувств. Горечь, тоска, отчаяние, обида. Мама, считай, променяла меня, своего ребенка, свою родную дочь, на другого мужчину, предала меня. Хотелось плакать от душевной боли. Я закусила губу, резко качнула головой. — Не знаю я, чего хочу. Бабушка, почему… Почему все так…

Я все же разрыдалась, не сдержавшись. Слезы текли по щекам, я не вытирала их. Бессмысленно. Все это бессмысленно. В детстве я фантазировала, что мои мама с папой просто потерялись где-то, может, пропали без вести, но обязательно найдутся, чуть позже, я смогу их обнять, поцелую, мы все вместе будем жить счастливо. Не получится. Теперь точно не получится.

Бабушка ласково обняла меня, прижала к себе.

— Поплачь, милая. Нужно выплакать свои чувства. Ты слишком закрыта, а эмоции нужно показывать, хотя бы так.

Глава 27

О птица ночи! Жалобу свою

Ты изливаешь в полночь скорбным стоном

Не оттого ль, что в северном краю

Родится холод — смерть росткам зеленым?

Не оттого ль, что, облетев, листва

Тебя лишит укромного навеса?

Иль зимних бурь страшишься ты, сова,

Ночной тоски безжизненного леса?

Твой стон летит в неслышащую тьму.

Всегда одна, зловеща и угрюма,

Ты не вверяешь в мире никому

Своих тревог, своей бессонной думы.

Пой, плакальщица ночи! Для меня

Твой грустный голос — тайная утеха.

В полночной тьме без звука и огня

Твои стенанья продолжает эхо.

Роберт Бернс. «Сова»

— И что теперь? — успокоившись, я отодвинулась от бабушки. — Ты, я, дед, эта гостинца… Когда, кстати, ты успела ее организовать?

— Во время одной из ссор с твоим дедом, до всей этой истории. Тебя, родная, еще в проекте не было, а Ольгера заканчивала учебу в университете одного из магических миров. Я сама не ожидала, что здесь из небольшого домика, построенного, чтобы спрятаться от всего мира, вырастет гостиница, да еще и впитает часть моей божественной силы. Когда же это случилось, я решила оставить все, как есть, изредка наведывалась сюда под чужими личинами, проверяла, чем заняты новые и старые работники.

— А теперь?

— Что «теперь»?

— Теперь что? Дальше? Меня вытащили сюда с Земли, я тут то ли работаю, то ли глупостями занимаюсь, еще и женихи вокруг увиваются.

Бабушка мягко улыбнулась, погладила меня по взъерошенным после эмоционального выплеска волосам.

— Я не вижу, чтобы ты горела желанием выйти замуж. Видимо, ни один жених не по сердцу.

Я досадливо дернула плечом:

— Они все с удовольствием станут твоими родственниками, а не моими мужьями.

— Все ли, милая? — и лукавая улыбка на губах.

— Ты о чем? — недоуменно моргнула я. — Хотя вернее будет сказать: о ком? Ни один из них не выказывает никаких чувств, кроме чванливости, самодовольства и снобизма. Кстати, принц троллей, просящий моей руки, будет добиваться встречи с тобой и дедом. Я сказала, что в моем мире невесты слова не имеют, и все решают старшие родственники.

 — Как полезно иногда знать традиции разных народов, пусть и земных, — беззлобно поддела меня бабушка.

Я покраснела.

— Он хам, ба. Я с ним даже за одним столом сидеть не желаю

— Значит, не станешь, — посерьезнев, кивнула бабушка. — Не беспокойся об этом. А насчет гостиницы… Хочешь — оставайся ее хозяйкой. Не хочешь — поехали с нами с дедом домой. Все зависит только от твоего желания. Мы тебя ни к чему принуждать не будем.

Бабушка поднялась:

— Мне кажется, тебе надо немного побыть одной, родная. Только, пожалуйста, не плачь. Слезы здесь не помогут.

Я молча смотрела, как она поднимается, выходит из кабинета и оставляет меня наедине с клубком противоречивых мыслей и чувств.

Разобраться в себе мне не дали. Появившийся через пару минут на пороге кабинета Парис посмотрел с любопытством, но обратился по существу вопроса:

— В гостинце появились горгулья и дриада. Утверждают, что у них разбиты сердца, и просят разрешения устроить вечер танцев с приглашенными в гостиницу мужчинами разных рас.

Воображением я обладала вполне живым. Представив себе, во что превратится гостиница после хотя бы двух-трех бутылок спиртного, я качнула головой:

— Здесь не бордель.

— Я ответил то же самое, — кивнул Парис. — Они потребовали начальство.

В голове у меня внезапно появилась одна необычная идея.

— Начальство, значит, — я встала из кресла. — Где Агнесса?

— Возле Лины.

— Пусть поднимается в номер этих двух красавиц. Где их поселили?

— Люкс. Рядом с апартаментами принца троллей.

Великолепно. Практически то, что надо.

— Я перенесусь сама, а ты, пожалуйста, сходи за Агнессой, — я хищно улыбнулась. Парис вздрогнул. — Обещаю: все останутся живы. И практически здоровы.

— Это ты после разговора с родными такая «добрая»? — уточнил Парис.

— Именно, — кивнула я. — Считай, во мне проснулась жажда деятельности.

— Бедная та гостиница…