Снежная роза

— Что? К Мэтти и Сисси? Ты их видела?

Она кивает.

Меня начинает трясти.

— О господи… Милая, а они тебя видели? Говорили с тобой? Задавали вопросы?

Она качает головой:

— Не думаю. Я не позволила им меня увидеть. Я знаю, ты этого не хочешь. Поэтому я должна прятаться, когда приходят люди, да?

Я крепко обнимаю ее.

— Милая, это только затем, чтобы люди не пытались нас разлучить. Ты же хочешь, чтобы мы были вместе, хочешь?

Она медленно кивает, ее глаза распахнуты.

— Ты замерзла! Ты была на воздухе так долго! Идем согреваться.

Я готовлю ей ужин, и мне удается заставить ее немного поесть, хотя каждую вторую ложку макарон, запеченных с сыром, приходится съедать самой. Потом я купаю ее в горячей ванне, стараясь согреть ее ледяные руки и ноги. Она выглядит довольно веселой, хотя и чуть-чуть отстраненной. Когда она наконец оказывается в постели с медвежонком в руках, я позволяю себе поддаться нарастающей внутри меня панике. Я иду на кухню и открываю уже наполовину пустую бутылку белого вина, которая стоит в холодильнике. Как правило, я пью осторожно и ограничиваюсь двумя бокалами вина за вечер. Сегодня я плюю на осмотрительность и выпиваю первый бокал чуть ли не залпом, потом наливаю второй и на всякий случай ставлю в холодильник еще одну бутылку.

Не могу поверить, что с завтрашнего дня неприкосновенность нашего убежища уйдет в прошлое. Мои страхи насчет чьего-то присутствия в подвальной комнате внезапно выглядят смешными. Конечно, там никого нет. Эта паранойя кажется глупостью перед лицом настоящих, реальных людей, прибывающих в этот дом. Мы здесь счастливы. Это так чертовски несправедливо. Почему они все портят? Они разрушат все, все мои тщательно разработанные планы. Но хуже всего, что выхода я не вижу. Я не могу придумать еще одно такое место, где бы нас не нашли. Все, что я задействовала, было подчинено одной цели: оказаться здесь. Мне никогда не приходила в голову мысль о том, что компания может нанять других хранителей. Даже когда Элисон упомянула об этом как о возможном варианте, я ей не поверила.

Я подытоживаю ситуацию. Хедер в порядке, ее болезненная слабость приходит и уходит, но хуже ей, пожалуй, не становится.

Дом пригоден для жизни. Мы в спокойном месте. Жизнь налаживается. До сегодняшнего дня я могла бы утверждать, что я становлюсь сильнее, что этот дом и изолированность от мира идут мне на пользу, давая то жизненное пространство, которого я страстно желала.

Второй бокал вина исчезает лишь чуточку медленнее первого. Я откупориваю вторую бутылку, еще теплую, и наливаю еще. Я достаю лист бумаги, чтобы записывать возможные варианты, но никакого смысла в том, что пишу, не вижу. Бумага покрыта каракулями, но они непродуманны и непоследовательны. Почему мне не удается придумать план по вытаскиванию нас из этой свистопляски?

В моем воображении возникают полицейские машины на подъездной дороге. Они приедут за мной. Они заберут у меня Хедер. Они посадят меня в кутузку. Я начинаю плакать. Я знаю, что уже пьяна, когда вижу, что третий бокал опустел, но все равно наливаю себе еще. Вскоре я захлебываюсь от рыданий, лицо становится мокрым от слез и соплей. Мне не позволено убегать. Мне не позволят убежать. Все, чего я хочу, это избавиться от ада. Вот и все.

— Мамочка!

Голос похож на ангельский шепот, доносящийся сразу отовсюду. Я поднимаю глаза. Она стоит в дверном проеме, невыразимо милая.

— Мамочка.

— Солнышко… — Я спотыкаюсь, но она уже рядом, берет меня за руку и смотрит на меня большими голубыми глазами.

— Мадам говорит, не надо плакать, — произносит Хедер. — Все будет хорошо. Тебе не надо плакать. Так говорит Мадам. Не плачь.

Глава 10

Они сказали, что приедут рано, но слово «рано», я полагаю, каждый понимает по-своему. Я готова и вся на нервах к половине седьмого. Небо серебрится, во рту сухо, глаза осоловелые от выпитого вчера вина… Но старомодный жилой фургон показывается на подъездной дороге только после полудня. К этому времени я уже выработала краткосрочную стратегию. Она не слишком хорошо продумана, но это все, что я смогла изобрести. Я буду прятать Хедер до тех пор, пока не смогу найти новое место для жизни.

Я провела утро, обследуя цокольный этаж и взвешивая все возможности. Тут много комнат, но нет никакой гарантии, что сюда не сунутся эти женщины. Я спускаюсь в подвал, однако отказываюсь от идеи поселить там Хедер. Это будет слишком похоже на тюрьму или на мрачный роман ужасов. Ребенок в подвале — изуверство. Кроме того, компания, кажется, рассматривает его как свое пространство. Похоже, единственный реалистичный вариант — держать Хедер в нашей комнате. Она большая, здесь много места для игр, и в ней есть окно, выходящее в сад, из которого можно спрыгнуть на ближайшую цветочную клумбу. Вчера Хедер с легкостью это проделала, но я могу подставить ящик, чтобы ей было еще легче выбраться из комнаты.