Снежная роза

Старый ржавый засов не задвинут, но я двигаю его, и засов убедительно звякает и скрежещет. Потом, глубоко вдохнув и постаравшись утихомирить бешено стучащее сердце, я медленно поворачиваю защелку замка и отворяю дверь. Вот и они — выше и стройнее теперь, когда стоят прямо передо мною. Красота их молодости удивительна, у обеих гладкие загорелые лица и правильные черты. Они еще не знают, насколько быстротечна эта естественная красота. Вероятно, они думают, что будут выглядеть так всегда. Рядом с ними я чувствую себя дряблой и ссохшейся, мои белые волосы сухие как никогда, кожа неухоженная. Тренировочные штаны и запачканная красками рубашка заставляют меня чувствовать себя неряшливой и неказистой.

— Здравствуйте. Чем я могу вам помочь?

— Вы Рейчел Кэпшоу? — спрашивает меня австралийка. Это блондинка с очень короткими волосами, такая стрижка подчеркивает острые скулы и идеальную форму черепа.

— Да. А вы кто?

— Я Агнес. А это София.

София смотрит на меня большими раскосыми зелеными глазами и говорит, характерно растягивая слова:

— Так приятно с вами познакомиться! Элисон говорит, вы художница, — она демонстративно смотрит на мою рубаху, — и я вижу, что она права. Как интересно!

Внутри у меня все опускается от страха. Их прислала Элисон. Они приехали, чтобы проверить меня?

— Вы знаете Элисон? — говорю я, улыбаясь. Мой голос звучит не так ужасно, как я себя чувствую. Хотела бы я знать, не подслушивает ли Хедер за дверью. Я надеюсь, она не решится выйти, наверняка она уже знает, что я не хочу, чтобы ее кто-нибудь видел.

— Да. — Агнес сдвигает на кончик носа свои солнцезащитные очки, открывая ярко-синие с зеленоватым оттенком глаза и сильно подведенные брови. Она смотрит через мое плечо в полутемный вестибюль. — Можно нам войти?

— Вы здесь из-за моего доклада? — быстро спрашиваю я, по-прежнему преграждая путь. — Я могу переделать его, если Элисон недовольна. В инспекции нет никакой необходимости.

Агнес смеется и твердо отвечает:

— Это не инспекция. Разве Элисон не сказала, что мы приедем?

Я качаю головой, но тут вспоминаю, что не проверяла электронную почту со вчерашнего дня.

София говорит чуть более благожелательно:

— Может, она забыла. Она сказала, что даст вам знать. Планы поменялись. Мы здесь, чтобы подготовить дом.

— Неужели? — Страх охватывает меня. Ощущение почти нестерпимое. Мне хочется повалиться на пол и закричать, но я превозмогаю себя. — Подготовить для чего?

Агнес улыбается. У меня твердое ощущение, что она получает удовольствие от ситуации.

— Для нас, конечно.

Ничего поделать я не могу. Я должна их впустить. Пока они идут через вестибюль, цокая каблуками, я с облегчением вспоминаю, что этим утром убрала в ящик разбросанные игрушки Хедер, так что на полу ничего нет. Однако в гостиной остались разные вещи, книжка-раскраска, фломастеры и всякое прочее.

Она в комнате с эркерами. Одна. И ей интересно, что происходит.

Женщины направляются к лестнице. Похоже, они точно знают, куда идут.

— Вы наверх? — спрашиваю я.

— Гм… да, — говорит Агнес. Тон ее голоса скучающий, будто я спрашиваю о совершенно очевидном.

— Зачем?

— Чтобы посмотреть.

Они уже на лестнице и едва обращают на меня внимание. Мне нужны кое-какие ответы, поэтому я следую за ними. Агнес бросает на меня взгляд поверх перил:

— Не стоит идти за нами. Это не займет у нас много времени.

— Умираю, хочу кофе, — с улыбкой говорит София. — После этого путешествия… Если вы не возражаете.

Я останавливаюсь на лестнице, разрываемая желанием пойти с ними и необходимостью подбодрить Хедер.

— Хорошо, — неохотно отвечаю я. — Я сделаю.

Они быстро поднимаются по лестнице и исчезают в проеме двери наверху.

Я обхватываю руками голову. Я потерпела фиаско. Что, черт возьми, происходит? Я уверена, что меня они не узнают, однако достаточно одного взгляда на Хедер… Если они видели в новостях любую фотографию, они сразу узнают ее. И в любом случае в контракте нет ни слова о детях. Им не позволено здесь быть. Страховка, сказала Элисон, когда упомянула об этом. Я ответила, что это не имеет значения, поскольку я не беру с собой детей. Она осталась довольна.

Имеет ли это значение, если они сейчас выставят меня? Я не могу оставаться. Я должна уехать. Но куда?

Я поспешно иду к комнате с эркерами и открываю дверь.

— Хедер!

В комнате никого нет. Я лихорадочно озираюсь по сторонам. Она была здесь. Я оставила ее здесь. Где она? Здесь некуда спрятаться…

— Хедер, ты где?

Я возвращаюсь в вестибюль. Здесь ее нет, нет и под навесом, который она соорудила из пальто. Должно быть, она выскользнула из комнаты, пока я была на лестнице с гостьями. Я бегу через вестибюль в западное крыло и нашу спальню. Она пуста, но Теддингтон лежит на полу, а окно открыто. Я подбегаю к окну и выглядываю, как раз вовремя, чтобы заметить мелькание светлых волос, исчезающих под лавровым деревом.