Снежник

Тогда обманутый императором волк завыл в горе. До любимой коснуться ему впредь больше не суждено. Пообещал в отчаянии зверь колдуну все блага. Но тот в ответ вымолвил только, что назад Луну ему не вернуть уже никогда.

Император же так испугался волчьего гнева, что воздвиг новый город, обнесенный огромной из камня стеной. И была она столь высока, что волку из стаи самому преодолеть ее никак не под силу. А землю, где вершилось страшное колдовство, звери впредь стали обходить стороной.

Этот город-крепость и поныне живёт. И назван он грозно — Аркана.

А на небе ночном Луна и поныне сияет. На нее до сих пор люди, привороженные, смотрят, поражаясь ее неземной красотой. Волки же в память о той любви своего предка и сейчас поют песни и любуются ликом ее бледным, бессмертным.‌‍

Глава 6

Ее визг меня оглушает. Прижимаю руки к ушам, чтобы не слышать этого омерзительно громкого крика. А служанка все не смолкает. Тело другой лежит у моих ног.

— Убийца! — визгливо обвиняет меня.

Сама же стоит, вся вжатая в стену, замерев в ожидании, будто я нападу. Только зачем мне? Теперь резона мне нет, но спорить с напуганной женщиной я не спешу. А все же она неправа: другая лежит отнюдь не мертва. И слышу, как бьется сердце упавшей.

Ударить ее наперед не хотела — сама обстановка вынудила меня. Стоило только незнакомо пахшей служанке оказаться у меня за спиной, как это уже начало волновать. А потом она сама виновата: зачем, дуреха, коснулась меня? Тогда во мне взметнулись инстинкты, и было их уже не унять. Сама не помню, как взяла статуэтку. А потом запустила ее неприятелю в лоб.

Могла убить, но служанка живая. Только это не я милосердие проявила, это ей повезло. Знала бы только прежде она, как опасно к зверю подходить со спины. Правда, в поместье для всех я лишь человек — очередная игрушка для норта.

А другая все верещит, но замолкнуть бы ей не мешало.

В комнату врывается хозяин жилища. За ним тенью следует Лис. Он тут же бросается к женщине у моих ног и касается сосуда на шее. Аэдан выглядит хмурым, но произносит без лукавства:

— Живая.

Таррум тут же бросает команду своим людям, что по приказу замерев на пороге стоят:

— Уведите их обеих и немедленно окажите помощь Тае.

Потом мне говорит:

— Твое положение в этом доме зависит лишь от меня. Захочу — в шелка одену, пожелаю — в тряпье полы мыть будешь.

Ему в ответ хочу засмеяться. Будто дело мне есть в чем ходить одетой. Но он продолжает:

— Или розгами избить прикажу. Отныне я твой хозяин, и величать меня будешь не иначе как «норт». Поняла?

Сквозь зубы ему отвечаю:

— Да.

Тут вмешивается Аэдан:

— Да, норт, — поправляет меня. Я покорно за ним повторяю, хотя так и хочется переврать.

— Да, норт.

— Хорошо, — говорит Таррум.

Они уходят, дверь запирают на ключ. Окна и те в моей комнате зарешечены: из нее не деться мне никуда.

Из коридора улавливаю яростный разговор.

— Одумайся, Ларре! — уговаривает Аэдан. — Ты держишь дома не девушку, а дикого волка! И повадки у нее дикие, звериные, хоть и обмануться хочется, видя женское тело.

Тон Таррума холоден, как зимний студеный ветер:

— Для вас, Аэдан, я не Ларре, — одергивает Лиса хозяин дома. — Вы, верно, забыли, как следует обращаться ко мне.

— Простите, норт, — пораженно говорит собеседник. — Но молю меня выслушайте. Сегодня Лия едва не убила служанку. А что будет дальше? Разве сможет кто ее удержать?

— Разве я желал услышать вашего мнения? Смолкните Аэдан, пока мне не пришлось вам приказать.

И, по шагам слышу, уходят.

С сего дня слуги начинают меня бояться. Бледнеют, стоит мне показаться. За спиной слышу я их тихий шелестящий шепот. И кличут ведьмой еще, думая, я не услышу. А сами, глупые, об истинном колдовстве не ведают ведь ничего.

Острый слух ловит докучливые лживые сплетни, которыми, что шерстью, я обросла. Не знала я, что и взглядом проклясть могу, и проказу кому навести.

Но зато одевать меня никто помогать не спешит, и волосы завивать, как столичной барышне, желающих нет. А норт же обо мне будто не помнит и занят делами, что скопились за время отъезда. Только на ужине меня видеть меня почему-то все же желает.

Вечером я надеваю платье из легкой струящейся ткани. По запаху чую, что до меня его никто не носил. Вопреки светским суровым канонам, оно без шнуровки, туго доспехами оплетающей стан. Волосы гребнем расчесываю, как учила Заряна. Иначе они комьями виснут, причиняя достаточно неудобств.

По коридорам меня ведет Лис. Как и Ильяс, Аэдан не верит, что в Аркане могу я, волчица, прижиться. Только помогать, как айвинец, верный вояка норта мне не спешит. Лишь, чувствую, достаточно бед причинить может. И сейчас, после того как с Ларре повздорил, враждебностью вообще от него несет за версту.

По пути люди расходятся, стоит мне на виду показаться. Одни слуги пытаются скрыться прочь, другие — наоборот, жадно внимают, чтобы было о чем другим рассказать. Вижу, как одна служанка неповоротливо отступает, почему-то прикрывая руками живот. Глаза ее, что у испуганной лани, глядят со страхом и широко. А вместо одного сердца, я слышу двое: ее и детеныша, растущего в чреве.