Снежник

Она должна была вернуться и не пришла. Серебристо-серый волк идет по ее следу, надеясь, найти ее живой. Моля, уткнуться еще раз носом в ее черную шерсть и почувствовать запах, что не может не пленить его. Если ее не станет — он не выдержит.

Она сильная, ловкая и побыстрее многих будет. Она просто не имеет права пасть. Его волчица… Его…

Он замирает, уловив человечий дух. Люди в Айсбенге… Немыслимо! Так просто не может быть. Хорошо, хоть фетор шел с иной стороны. С другой. Не там, где был ее след.

Но он не сбивается с пути. Потом рядом чувствует ее запах сильнее. Но он другой. Кровь… А рядом витает дух чужаков. Странный… Вроде и не было его, а потом раз — появился. Сильный, резкий. Такой за версту почуешь.

Дальше волк идет осторожно. Внимательно носом водит и прислушивается к каждому шороху. Нет сомнений — люди совсем рядом. Только зачем человеку отбивать собственный дух? Зверь почувствует и не сунется. А так… случайно забрести проще простого.

К людям он подходит сзади. Они не видят его, увлеченные своими делами. Потом замечает… ее. Раненая, в людском облике, но живая. Не почувствует его присутствия в этой шкуре. Сама скинуть волчий облик не пожелала бы, а значит, пришлось.

А рядом с людьми колдовство рядом витает, ненасытное. Отбили след свой да ее, родную, заманили…

* * *

Я смотрю на людей Ларре и вижу, что они чего-то ждут. Прислушиваются, бросают друг на друга взгляды и не знают, чем себя занять. Таррум сидит в шатре со мной и читает книгу, сквозь листы поглядывая на меня.

Я чувствую себя, что в клетке. С каждой секундою стены из ткани все больше давят и душат. И мечусь туда-сюда.

Ларре уходит. Неожиданно без него, без его молчаливого присутствия в шатре пусто.

Вместо него появляется Ильяс. Он садится и вытягивает ноги. Выглядит усталым, под глазами — чернильные тени. Ильяс говорит мне:

— Не мельтеши, Лия.

Как он меня назвал?!

— Должно же быть у тебя имя, — улыбаясь, говорит он.

Он молчит. На щеках его тени от белесых ресниц.

— Не бойся меня, — просит Ильяс, удивляя меня того больше. Мне хочется сказать, что рядом с ним теплее, чем с любым из людей.

— Прости, что ранили тебя. Если бы я знал… Я бы остановил Сата. Он не злой. Просто иногда… перегибает. Теперь Таррум тебя не отпустит. Сейчас для него ты, что нежданный подарок. Никак не выпустить из когтей.

Я хочу узнать, для чего я нужна норту, но друг охотника смолкает. Когда я снова кидаю взгляд на него, то вижу, что Ильяс дремлет. Во сне он выглядит спокойным и безмятежным, совсем не как человек, рискнувший отправиться в царство Морфея, когда рядом — опасный хищник. Звери не ведают жалости, но сейчас я напасть не могу. Или же не хочу…

Голос Тоша столь резок, что хочется заткнуть уши руками. От шума просыпается Ильяс, в удивлении глядит на товарища. Я же чувствую запах злорадства — смрад, что исходит от воина Таррума. Хочется гнать его из шатра. Тош не скрывает ехидства:

— Сучку Таррум зовет, — и многозначительно добавляет, — ворон пришел.

Вороном кличут дона красноглазых волков, что живут восточнее наших, у берегов реки Эритры. Я рычу и скалю клыки. Так бы и вцепилась в горло. Ворон извечный противник, а волки стаи его — враги и мне, и семье моей.

Красноглазый на чужой земле.

Территория не его, моей стаи.

Тош ведет меня. Вижу Ворона, и из горла вырывает рык. Хочу сойтись с ним в борьбе, но чьи-то руки удерживают меня. Ильяс. Не смей трогать меня. Не смей…

— Не сейчас, — шепчет так, что только мне дано слышать.

Ворон смеется. У него снежно-белые длинные волосы, а цвет глаз мне не различить, но я знаю, что в любом облике у волков его стаи они ржавые, алые, будто кровь.

— Рад, видеть тебя, волчица, — приветствие на моем языке.

Он пахнет уверенностью, силой, за которую хочется растерзать. И на волчьем наречии отвечаю ему:

— Ты на чужой земле, — мой голос хрип после рыка.

— Пока что, — смеется Ворон. Сам смотрит прямо в глаза — вызов. Я взгляда не отвожу.

— Я передумал, — произносит он на людском языке, — отдай мне ее, Таррум. Такой платы желаю я больше.

Волна силы, что исходит от Ларре, едва ли не сносит меня. Подчинение. Он испытывает подчинение на доне красноглазых. Таррум не зверь, а повадки его будут все-таки волчьи.

— Нет, — так жестко говорит норт, что не будь я даану непременно бы заскулила. — Вы получите лишь то, что было обговорено ранее.

Ворон злится и зубами скрипит. Он не привык уступать, но сейчас сдается:

— Ладно, че-ло-век. Ладно…

Таррум приказывает меня увести. Хочу остаться за стеной шатра Ларре и подслушать разговор с волком. Тош не дает мне, раздраженно хватает меня за рукав. После встречи с врагом злость моя столь велика, что кровь в жилах просто кипит. Ярость застилает глаза. Хочу стать волчицей, но кольцо не дает мне.

— Надо было норту отдать тебя Ворону, — ехидничает Тош. — Нам тут волчьи суки совсем не нужны.