Снежные холмы

– Вот уж не знаю, стоит ли говорить, что накормил нас сегодня шеф-повар ресторана. Я ведь могу только макароны сварить, а ими особо не поразишь.

– А ты хотел, чтобы я…

– Удивилась и восхитилась моими кулинарными навыками, – весело улыбается он и делает глоток вина. – Не получилось, да?

– Почему же, очень даже. Я под впечатлением.

– Ты бы видела свое лицо, когда я сказал про пыль и разруху. О чем ты подумала? Наверное, снова обозвала меня чокнутым, да?

Прожевав перец, беру бокал:

– Нет, я подумала, что ты – «невероятный» романтик, – отвечаю я, изобразив пальцами кавычки.

Кирилл долго смотрит на меня, а я делаю несколько глотков вина, прячась за фужером.

– Расскажи мне о себе, – говорит он спокойным глубоким голосом и по моему телу проносится теплая волна.

– Мне кажется, что ты уже многое обо мне знаешь.

Замечаю легкую улыбку на его расслабленном лице, и снова краснею.

Какой позор!

Лицо, прекрати выдавать мои чувства с потрохами!

– Тебе нравится жить в Екатеринбурге?

– Ну, да. Я там родилась и выросла. Ходила в садик, в школу, поступила в университет. Подожди… А откуда ты знаешь, что я оттуда?

Несколько секунд он сосредоточенно смотрит на меня, а потом просто пожимает плечами:

– Когда тебе было плохо ты мямлила, что завтра же соберешь вещи и уедешь домой в Екатеринбург. – Выдавливает улыбку и делает глоток вина. – Повторяя при этом, что я псих.

Что ж, вполне возможно.

Рассеянно улыбаюсь и провожу рукой по волосам:

– Извини. А ты живешь… Здесь?

– Зимой – да. А вообще я из Сургута. Ты была там когда-нибудь?

– Нет.

– У меня в Екатеринбурге троюродный брат живет, но мы редко видимся. А у тебя в Сургуте нет родственников или друзей?

Отрицательно машу головой, проглотив ароматную картошку.

– Вообще-то… Есть кое-что, – усмехаюсь я, чувствуя как вино постепенно расслабляет меня. Поднимаю глаза на Кирилла и удивляюсь тому, как он внимательно смотрит на меня. Как будто я ему какую-то тайну готова сейчас поведать. – Отец моей лучшей подруги знаком с Владимиром Павловичем. Мир очень тесен. В общем, я здесь работаю из-за своей чересчур болтливой подруги Вики и твоего дяди. Иной раз мне становится очень стыдно.

Ох, боже, кажется у меня заплетается язык.

– Почему?

– Ну… Кандидаты на эту должность проходили долгое собеседование и решали всякие логические задачки, в то время как меня все это миновало. Твой дядя просто ознакомился с моим резюме, которое сочинила опять-таки Вика, и взял меня на это место, отказав другим, кто, наверняка, заслуживал эту работу больше меня.

Делаю пару глотков вина и жидкость приятно обжигает горло. Поднимаю глаза на Кирилла, который, задумавшись, смотрит куда-то сквозь меня, и неловко добавляю:

– Извини, я загрузила тебя.

– Нет. Просто удивлен, что ты – такая.

– Мм?

– Это комплимент, – поспешно объясняет он. – Как ужин? Вкусный?

– Пальчики оближешь. Кстати, ты очень похож на отца, – говорю я, взглянув на фотографии в рамках.

Кирилл откупоривает вторую бутылку и разливает вино в бокалы. Потом поднимается, берет одну из рамок и протягивает мне:

– Это моя любимая фотография. Рядом с ним – Шейла. – Мужчина на снимке сидит в снегу и обнимает невероятно красивую собаку породы «хаски» с голубыми как небо глазами. На нем мохнатая шапка-ушанка и серый теплый костюм. Он радостно улыбается, и я, в который раз замечаю знакомые черты: прямой нос, квадратные скулы и волевой подбородок. Поднимаю глаза на Кирилла и невольно любуюсь им, пока он насыпает себе картошку с мясом. – Эту девочку ему подарил один друг, охотник. Отец вырастил ее, любил до безумия. После его смерти Шейлу забрал дядя, но она вскоре умерла. Думаю, ей очень не хватало отца.

– У вас с дядей хорошие отношения? – вырывается у меня и я тут же жалею о своей несдержанности. – Прости, я лезу не в свое дело…

Краснею как помидор, отчего приходится быстро схватить фужер и делать маленькие, но продолжительные глотки.

– Он единственный человек, с кем у меня остались хорошие отношения после смерти отца. – Кирилл внимательно смотрит на меня, едва заметно улыбается и накалывает вилкой кусок остывшего мяса. – Иногда его бывает слишком много. Временами, в нем как будто что-то щелкает и он превращается в слишком бережливого, заботливого и везде сующего свой длинный нос дядюшку.

– Это же здорово. Знать, что кто-то любит и заботится о тебе.

– Тебе этого не хватает?

Слабо киваю и спрашиваю:

– Откуда у тебя этот шрам на брови?

Его спокойное лицо тут же напрягается, и я снова ругаю себя. Подношу к губам указательный палец и нервно кусаю изгиб.

Кирилл берет бокал, делает несколько глотков и, откинувшись на спинку кресла, начинает крутить его в руках, разглядывая колыхающуюся красную жидкость.