Снежные холмы

– Дорогой, почему ты не ешь? Все очень вкусно, – тут же вставляет его мать, явно желая сменить тему. Не дождавшись от сына никакой реакции, она переключает внимание на его дядю. – Спасибо, Вов, что пригласил нас сюда. Я здесь много лет не была. Все так изменилось!

Много лет не была здесь? Этот ужин – ежегодная традиция, разве не так?

– Думаю, мы прекрасно проведем здесь время и встретим Новый год, – заключает она, бросив на мужа внимательный взгляд.

– А как тебе здесь, Виктор? Нравится? – интересуется Владимир Павлович.

– Вообще я не любитель зимних видов развлечений, – говорит он тоном чересчур уверенного в себе человека, – но хочу заметить, что теперь есть на что посмотреть. Согласен с супругой, многое изменилось с того времени, когда я в последний раз бывал здесь.

– И когда же это было? – ядовито спрашивает Кирилл, откинувшись на спинку стула.

– Точно не помню. Может две тысячи второй или третий год, – отвечает мужчина, делано задумавшись.

– То есть, когда мой отец был при смерти, ты это хотел сказать?

Виктор резко вытягивает руки вперед, чтобы рукава рубашки и пиджака немного поднялись с запястий, опускает их на край стола и нарочито медленно переводит глаза на Кирилла. Замечаю блеснувшую серебристую запонку и машинально смотрю на косой шрам, оставшийся когда-то после такой вот блескушки.

– Кирилл, мне очень жаль, что с твоим отцом случилась такая беда, но мне кажется, пора бы тебе уже остепениться. Прошло уже много лет, а ты все за свое.

– Закрой свой поганый рот, ублюдок.

– Кира, пожалуйста… – тихо говорит Александра, кинув обеспокоенный и стыдливый взгляд на Владимира Павловича и на меня. – Мы же в гостях…

– Я ведь хотел подружиться с тобой. Несмотря на твое поведение, я и сейчас этого хочу, – добавляет Виктор фальшивым голосом. Он что, специально его раздражает? Неужели никто кроме меня этого не замечает? – Прошу тебя, успокойся. Здесь есть люди, – говорит он, бросив на меня мимолетный взгляд, – которые пришли сюда не за тем, чтобы смотреть на семейные разборки.

– Семейные разборки, – повторяет Кирилл, щуря темные глаза. Его убийственный взгляд не покидает Виктора. – Ты хотя бы знаешь, что такое семья?

Виктор едва заметно улыбается и впивается в Кирилла хитрыми глазами:

– Твоя мама – есть моя семья. Ты – моя семья, хотя и не признаешь этого.

Господи, до чего же у него противный голос.

И почему это все молчат? Тут конфликт назревает, а все сидят, словно в кинотеатре! Попкорна не хватает для полноты картины.

– А что насчет твоего ребенка? – спрашивает Кирилл тяжелым как ледяная глыба голосом. – Как поживает твоя дочь? Она еще – твоя семья?

– Кира, прошу тебя, успокойся! – восклицает Александра, но на этот раз ее глаза с тревогой мечутся от мужа к сыну. – Я наделась, что мы сможем поужинать вместе, как нормальные люди, как…

– Семья? – перебивает Кирилл, кинув на нее озлобленный взгляд. – Хорошо. Давайте посидим. Поедим, поговорим о всяком. – Он снова переводи глаза на Виктора и демонстративно накалывает вилкой ломтик маринованного огурца и отправляет его в рот. – Ну так, что? Как твоя дочь поживает?

Почему все молчат и ничего не делают, чтобы предотвратить катастрофу? Я и понятия не имела, что Кирилл настолько ненавидит мужа своей матери. В нем как будто два разных человека живут. Один – добрый, нежный и ранимый, а другой – абсолютное зло.

– Откуда мне знать это? – одними губами отвечает Виктор. – Ты в курсе, что наши с ней отношения далеки от идеальных.

– Почему? – спрашивает Кирилл, нарочито громко хрустя вторым ломтиком огурца. – Разве ты не заботливый папаша?

– Кирилл, я не хочу говорить об этом в присутствии чужих людей. Это некрасиво.

– Поверь мне, не такие уж они и чужие. – Наступает короткая, но зловещая тишина, и от одного лишь взгляда на окутанные яростью глаза Кирилла, становится страшно не только двигаться, но даже дышать. – Знаешь, а ты прав. Неприлично как-то болтать о своем, когда другие ничего не понимают, верно? Расскажи тем, кто не в курсе, почему ваши с дочкой отношения далеки от идеальных, – повышает он голос на последних словах.

– Кира, пожалуйста… – тихонько вздыхает Александра. Ее молящий взгляд вызывает во мне глубокую жалость.

– Пусть расскажет, или я сделаю это сам! А вздумает встать со стола – сильно об этом пожалеет, – прикрикивает он на мать. – Рассказывай.

Виктор выдерживает на себе его ожесточенный и требовательный взгляд, после чего медленно переводит глаза на всех присутствующих и глубоко вздыхает:

– Мы не общаемся с дочерью уже очень давно, – коротко отвечает он, откинувшись на спинку дивана. – Все? Рад?

– И почему же? – нетерпеливо уточняет Кирилл, не дождавшись продолжения.

– Потому что она ушла из дома, когда ей исполнилось восемнадцать.

– Разве у нее была плохая жизнь?

– У нее было все, – сквозь зубы говорит Виктор. – Достаточно информации?